Тайна лотоса

Ти не успела согласно поклониться фараону,  потому что за ним пришли,  и сегодня,  сжимая фигурку Маат,  он просил Богиню дать ему силы сделать то,  что ныне во благо Кемета. Иногда человеческая правда сродни божественному хаосу, и для порядка стоит её изменить, и потому Великие Боги должны остаться им довольны.

Он чувствовал необъяснимое спокойствие, которого не помнил с восхождения на престол: доклады писцов не казались нудными, и просители сегодня, как один, принесли на его суд простые проблемы. Он так и не отнёс на отцовский алтарь завтрак, потому не позволил себе притронуться к обеду. Отдав приказ погодить с обедом и приготовить всё необходимое для приношения, фараон сбежал в сад с твёрдым намерением совершить обряд вместе с Нен-Нуфер.

Стража и без приказа остановилась в отдалении от стены, и чтобы не смущать повелителя, за миг до того, как тот перемахнул за стену, юноши отвернулись. У пруда было пусто, но из дома доносились тягучие звуки флейты. Фараон прибавил шагу. Слуги склонились перед ним и поспешили оповестить хозяина о приходе Его Святейшества. Сети в короткой юбке и голой грудью, блестящей от недавнего купания, выбежал к брату и замер под горящим взглядом повелителя двух земель.

— Мир вам, — фараон прошёл мимо Сети в комнату и сделал знак сыну оставаться на месте. Он явно прервал игру, потому что в руках Нен-Нуфер осталась фишка, и только Асенат продолжала играть на флейте. — Я пришёл за Нен-Нуфер, — Та вскочила и вытянулась в струнку, полная решимости не сделать к нему и шага. — Я пообещал с утра отцу, что мы вместе,  как прежде,  принесём ему дары.

Теперь она не посмеет отказать ему,  и даже Сети ничего не скажет,  если брат вообще успеет произнести нынче хоть слово,  ведь он уже протянул Нен-Нуфер руку,  и она безропотно приняла её.

— А вас всех я жду к обеду. Я велел задержать его, , но сейчас отдам распоряжение накрыть стол на пятерых у пруда. Оденьтесь, как на праздник,  потому что я сообщу вам то,  что уже возрадовало моё сердце и не оставит спокойным ваше. Сети,  пошли вестника к Амени. Пусть задержится в храме. Мы прибудем туда после обеда.

Асенат давно перестала играть,  и сейчас тишина была удивительно глубокой, будто все разом затаили дыхание.

— Скажи нам сейчас,  — проговорил Сети глухо.  — К чему столько таинственности! Словно мы дети.

— Всему своё время,  брат,  — не смог сдержать улыбки фараон.  — Я жду всех вас за своим столом. Вели приготовить колесницу.

— Будет ли с нами царица?

Сети успел бросить вопрос в спину брата. Фараон сжал горячие пальцы Нен-Нуфер и,  не оборачиваясь,  ответил:

— Никотрисы с нами не будет.

Он захлебнулся слюной,  произнося имя пока единственной жены,  не в силах назвать её царицей. Своей царицей. Его царица стояла рядом,  прижимая к колышущейся от волнения груди надетый несчастной матерью амулет. Вечером,  вечером он при всех впервые назовёт Нен-Нуфер царицей. Выйдя от отца,  он велит приготовить кольца и доставить в храм. Пусть Амени справится с волнением прежде, чем он сведёт с золотых носилок свою невесту. А сейчас он держал её руку так крепко,  если бы Нен-Нуфер и вправду вырывалась, и еле разжал пальцы, чтобы сомкнуть их вокруг её талии. Нен-Нуфер дрожала в его руках так же,  как в ту минуту, когда он впервые поставил её на свою колесницу. Слова не шли, в горле пересохло,  живот окончательно свело от голода и от нетерпеливого ожидания ночи. Пусть молчит и она. Единственное слово,  которое он желает нынче услышать из её уст — „согласна“. Она не может не согласиться. Она не может пойти против воли своего повелителя.

Царские стражники поклонились,  и фараон, заметив в глазах Нен-Нуфер смущение, порадовался, что среди юношей нет Кекемура. Она попыталась высвободить руку, , но он не отпустил. Ему нечего больше скрываться перед придворными. Он привёл Нен-Нуфер во дворец как жену и не отпустит более её дрожащей руки. Полная робости,  в простом платье,  без единого украшения, она сияла подле него, как сияет в благодатных лучах солнца гранатовое вино.

Фараон отдал распоряжение об обеде и поднял приготовленные приношения. Слуги исполнили всё верно — две плетёные корзины: для него и для неё. И славно,  что Нен-Нуфер предстанет под отцовские очи в своём прежнем бедном обличье — именно такой она пришла к нему, и теперь во власти его сына украсить её лучшими самоцветами, , но начнёт он с простого кольца, в которое вложит всю свою любовь.

Нен-Нуфер не могла больше держать очи долу. Она с нескрываемым восторгом глядела на яркие краски стен,  на уносящиеся ввысь колонны,  на склоненные головы придворных. Фараон улыбался себе — теперь это станет её ежедневной картиной.