Тайна Муромской чащи (Волшебные каникулы - 1)

Он ворчал и все никак не мог успокоиться. Когда уже почти все вещи и бумаги были уложены, Григорий Созонович решил на всякий случай посмотреть под низенькой походной раскладушкой: вдруг и туда что-нибудь закатилось? Он медленно, держась одной рукой за край раскладушки, а другой за столик, опустился на колени и заглянул под свою походную кровать. В ту же секунду что-то быстро метнулось из-под раскладушки и торпедировало Опилкина в лоб.

Два вопля слились в один: один вопль - высокий, почти поросячий, принадлежал Григорию Созоновичу, другой - густой и низкий, похожий на привальный гудок старых волжских пароходов, принадлежал неразорвавшейся торпеде.

Глава двадцать третья

- Нехорошо рыться без спроса в чужих вещах! - учил Уморушку и других внуков старый лешак Калина Калиныч. - К каждому, кто нарушит это правило, обязательно придет возмездие!

Произнося последнее слово, Калина Калиныч всегда поднимал вверх правую руку с оттопыренным и чуть загнутым крючком указательным пальцем, а его ученики долго и внимательно рассматривали этот палец, давая в душе клятву никогда не касаться чужих вещей без разрешения хозяина.

И вот Уморушка нарушила свою клятву, и к ней, как и обещал дедушка, пришло ВОЗМЕЗДИЕ... Оно распахнуло полог палатки и грозно застыло у входа. Возмездие оказалось здоровенным дядькой с огромными ручищами и выпученными глазищами. Уморушка хотела улетучиться или хотя бы стать невидимой, но от страха она все-все позабыла и только что и успела сделать, так это быстро и незаметно юркнуть под раскладушку.

"И зачем я его чертилку откусила? - подумала она, лежа в укрытии, вдруг она ядовитая?" - И Уморушка выплюнула на пол кусочек отгрызенного карандаша.

Возмездие в образе дядьки стояло на пороге и не входило в палатку.

"Может быть, ОНО потопчется-потопчется и уйдет?" - шевельнулась слабенькая надежда.

Но дядька вдруг ожил и шагнул, глухо ворча себе что-то под нос, внутрь палатки. Уморушка видела, как он стал собирать разбросанные ею повсюду бумажки и вещи, и сжалась в комок.

"Сейчас все заберет, а потом и меня!.. - с ужасом подумала она и почувствовала, как у нее защипало в носу. - Дедушка, миленький, вызволи!.."

Дядька нагнулся и заглянул под раскладушку.

Уморушка не умела летать, но тут у нее вдруг получилось. Причем без всякого колдовства. Она не знала, как летают пули, поэтому вылетела из-под раскладушки стрелой. Но, увы, возмездие поджидало ее, выставив вперед крепчайшую преграду. Уморушка стукнулась об нее со всего маху и заревела так громко, что с тех пор в Муромской Чаще стали передавать из уст в уста легенду о заколдованном великане, который прячется в подземелье и только раз в сто лет выходит наружу и кричит диким и безобразным голосом.

Глава двадцать четвертая

Услышав со стороны бригадирской палатки дикие вопли и рычание, Ведмедев и братья Разбойниковы сразу догадались, что в жилище Григория Созоновича проник какой-то огромный и страшный зверь, может быть, даже тигр или лев.1

[1 - Лесорубы знали, что в тех краях не живут львы и тигры, но после встречи с Шустриком и Калиной Калинычем они могли поверить во встречу с кем угодно.]

Нападение хищника застало бригаду врасплох: все оружие лежало в палатке Опилкина, которым тот, по всей видимости, не успел воспользоваться. У одного Егора Ведмедева торчал из-за пояса поварской нож, которым очень удобно было потрошить рыбу, но никак не львов и тигров. Братья Разбойниковы с надеждой посмотрели на Ведмедева, и Егор Иванович понял их взгляд.

- Я попробую...

И он двинулся к палатке Опилкина ползком, по-пластунски, зажав в зубах нож.

Тем временем в палатке наступила гробовая тишина. "Неужто слопал?!" - с ужасом подумал Егор Иванович, подползая к страшному месту. Он прислушался, но ни чавканья, ни жадного звериного урчания не доносилось из-за брезентовой стенки палатки.

"Мало ему одного Григория, наверное, еще кого-нибудь поджидает, подумал Егор Иванович, беря поудобнее в правую руку нож, - но кого?"

Так и не найдя ответа на свой вопрос, Ведмедев уже хотел было ворваться в палатку, как вдруг полог ее отодвинулся в сторону, и на волю вышел живой и невредимый Григорий Созонович Опилкин. Вышел бригадир не один: за шиворот он волок за собой маленькую, лет пяти-шести, русоволосую девочку с тремя голубыми глазами. Левый и правый глаз бегали у нее испуганно туда-сюда, и только средний - на лбу - взирал на окружающее спокойно и умиротворенно.

- Да это же синяк! - приглядевшись получше, тихо воскликнул Ведмедев.

Уморушка заметила в траве еще одного здоровенного дядьку, вдобавок державшего в руках острый, сверкающий на солнце нож, и попробовала вырваться из цепкой опилкинской лапы.

- И не пытайся удрать! - строго предупредил ее разгневанный бригадир. Пока не признаешься, кто ты и откуда - живой я тебя не выпущу!

Поднявшийся с земли Ведмедев и подошедшие к нему Паша и Саша окружили их сплошной стеной, и Уморушка поняла, что ей сейчас придется туговато.

- Я только топоры искала! - закричала она отчаянно. - И еще ультиматум хотела написать! А чертилку я нечаянно укусила, она сама в рот залезла!