Тайна Несвижского замка

Рядовым гражданам, живущим на периферии, даже довольно образованным, эта аббревиатура обычно ничего не говорила, но собеседник нашего главного героя почему-то вдруг резко изменился в лице, что конечно же не ускользнуло от внимания Плечова.

Похоже, что название престижного, но не очень известного московского вуза, было достаточно хорошо знакомо Божьему слуге!

Что он сам вскоре и подтвердил – причём с явным восторгом в тонком, дребезжаще-блеющем – чуть ли не козлином – голосочке:

– Московский институт философии, литературы и истории… О! Это очень серьёзное, уважаемое заведение, в котором преподавал один мой знакомый.

– Возможно, и я с ним знаком… Не подскажете его имя?

– Чуть позже.

– Не возражаю, отче… А ваша альма-матер как называется?

– Очень просто: Пинская духовная семинария.

– Тоже неплохо, – сухо похвалил агент, незамедлительно переводя разговор в нужное ему русло. – Особенно, если учесть, что оттуда вышло множество уважаемых людей во главе с паном Колосовским[28], – викарием при декане костёла Божьего Тела.

– Згадзам ше.

– Что это значит?

– «Согласен». По-польски… Мы с Гжегожем, который давно служит не викарием, а настоятелем упомянутого вами храма, если хотите знать, однокурсники, – одну за другой продолжал раскрывать свои «семейные» тайны болтливый пастор.

– И мы не чужие люди. Не самые близкие, но всё же какие-никакие друзья.

– Пшепрашам…[29] В каком году вы познакомились?

– В тысяча девятьсот тридцать девятом. Осенью. Вскоре после долгожданного воссоединения.

– Именно тогда случилось ваше первое, как сказал пан нарком, пришествие в наши места?

– Да. Иными словами – я приехал в Минск, чтобы преподавать в тамошнем университете.

– Хорошее дело. А в Несвиже как оказались?

– Коллега пригласил, старший товарищ, можно даже сказать – мой наставник, главный по жизни учитель, – не стал юлить Яра. – Он родом из здешних мест.

– Не Фролушкин часом?

– Да, – удивился Плечов.

– Именно эту фамилию я и ожидал от вас услышать, пан профессор. Светлейший человек… был… И, между прочим, очень-очень недурная головушка!

– Знаю.

– Мы с его блаженным сыном, между прочим, в один день родились. И в одном году. Кстати, он тоже здесь, в Несвиже – в соборе у Гжегожа…

– Кто? – разволновался от таких новостей Плечов.

– Павлик, естественно…

– Не может быть!

– Может.

– Но каким образом? Мы ведь оставили его в Олыке![30]

– Сам я, к сожалению, не был свидетелем тех событий. Поэтому могу лишь пересказать услышанное.

– Будьте добры! Окажите уважение! – попросил Ярослав.

– Какой-то красный командир, недавно получивший назначение в наш гарнизон, забрёл вместе с ним во внутренний дворик замка Радзивиллов, и тут Павла словно перемкнуло-переклинило…

– Каким образом?

– Самым обычным… Как это часто с юродивыми бывает – он вдруг бахнулся на колени и принялся целовать под ногами землю. А после наотрез отказался покинуть территорию дворцового комплекса.

– Фамилия офицера случайно не Голобородов?

– К сожалению, мне это не ведомо…

– Давайте, сменим пластинку, уважаемый коллега, – усаживаясь на скамью у костёла Сердца Иисуса, устало предложил Ярослав. – А то аж голова разболелась – столько всего вы наговорить примудрились!

– Давайте.

Агент вытянул ноги и, раскинув влево-вправо длинные тренированные руки, поднял кверху глаза – туда, где посреди бездонного, абсолютно чистого на тот момент неба полыхало ярчайшее из светил, казалось бы, заговорщически подмигивающее ему.

Мол, вот такие, братец, кренделя может иногда выкидывать привередливая человеческая судьба!

Пчоловский, Голобородов, Павлик…

И, возможно, кто-то ещё…

Пока не видимый, но уже отчётливо ощущаемый…

Практически все действующие лица снова собрались в одном месте.

Значит, теперь уже точно следует ожидать вереницу разного рода неожиданностей, плавно переходящих в неприятности; ведь, как известно, приключения без чрезвычайных происшествий обходятся крайне редко!

Плечов бросил взгляд направо, в ту сторону, откуда они с ксёндзом только что вернулись, и заметил посередине пути знакомую процессию: Цанава, Василий, толстая тётка. Ей-то всё это зачем?

Вот я бы точно никуда не попёрся, чтобы удовлетворить врождённое любопытство…

А нервничать при этом, выяснять отношения, драться, сражаться не на жизнь, а на смерть – тем более.

Ни за какие деньги.

Всё это можно делать только в одном-единственном случае. В том самом, когда речь идёт не о пресловутых личных интересах, а об интересах горячо любимой Родины.

При любых других раскладах лучше не попадать ни в какие передряги. А просто лечь возле радиоточки и наслаждаться музыкой!

Но…

Он ведь услышал от священника ещё далеко не всё из того, что планировал узнать. А лишние уши – вот они, на подходе, по факту – совсем рядом!

Плечов вздохнул и, окончательно вернувшись мыслями на грешную землю, принялся задавать священнику очередные вопросы:

– А что связывает вас, отче, с этим аферистом-дьяконом? Его фамилия, кстати, не Пчоловский?