Тайна Несвижского замка

Время шло, а Плечов упорно не желал ни в чём сознаваться, и Дибинский, которому всё это уже стало надоедать, решил пойти ва-банк: подозвал двух своих подручных и велел соорудить во дворе виселицу.

Следивший за их приготовлениями через раскрытое окно Яков Семёнович в тот же миг ворвался в комнату профессора и устроил небольшое представление, во время которого неоднократно падал на колени, плакал, голосил и громко молил о пощаде.

Мол, спасайте, – штурмбаннфюрер заявил, что наши жизни всецело в ваших, пан профессор, руках.

Яра смотрел на этот цирк и недоумевал: как такой трусливый, двуличный человек мог оказаться среди участников вооружённого восстания против польских панов в пригороде Гродно?

А, может, он просто придумал рассказ о собственных героических подвигах во время той, золотой, осени?

Тем временем «двое из ларца» – Фриц с Германом – выволокли на улицу кавказца и попытались поставить его на колени – не вышло, хотя они и били Автандила прикладами по ногам с противоположной стороны коленей.

Дибинский тоже не тратил времени даром – он лично проверял «конструкцию» на прочность. Не каждая ведь виселица выдержит такого исполина!

Несмотря на серьёзность намерений фашистов, Лежава вёл себя на удивление спокойно и даже пытался шутить:

– Эй, господа, кто-нибудь из вас кумекает по-русски?

– Найн… Нихт ферштейн! – раздосадованно процедил один из «одинаковых с лица».

– Я прекрасно знаю ваш язык, – заверил штурмбаннфюрер, не отрываясь от своего дела.

– Анекдот хотите?

– Валяй!

– Немцы захватили одну деревню, например, Сейловичи, как в нашем случае, и первым делом согнали местный люд на сход, чтобы разъяснить правила поведения в оккупации. Мол, кто будет себья плёхо вести, тот будет… веселиться! Сама веселиться находится на центральной площади села.

– Как это соотносится с нашей ситуацией? – поначалу не «догнал» эсэсовец, однако вскоре врубился в игру слов и громко расхохотался: – Сам придумал?

– Да. Только что. Хочешь не хочешь, но это непреложный факт: перед смертью творческие способности любого человека непременно обостряются.

– Остроумно. Хотя что-то мне подсказывает…

– Вы правы, господин офицер… Эту байку наш народ придумал ещё в Первую мировую…

– Теперь всё ясно. За юмор тебе респект и, как говорят русские, уважуха. Но, чтобы заслужить помилование, одного умения шутить явно маловато.

– Помилование? За какие грехи, герр офицер? Я ведь ничего преступного не совершал… Это вы пришли на нашу советскую землю, влезли в катакомбы, где мы проводили научные исследования, взяли наш небольшой коллектив в заложники и ещё заставляете просить прощения? А вот вам! – Лежава скрутил кукиш и ткнул его прямо под нос эсэсовцу.

Оба подчинённых штурмбаннфюрера одновременно потянулись за оружием. Так над их командиром ещё никто никогда не измывался!

– Давайте сюда свою петлю, я сам в неё влезу, – окончательно разбушевался гигант. – Только, гляжу, верёвочка у вас слабовата, никак ей не выдержать моей солидной массы!

– Посмотрим… – уклончиво пообещал Дибинский, явно собираясь дать отмашку для начала экзекуции.

В тот же миг из дома на порог вывалились два «ЯПа» – Яша Пекун и Ярослав Плечов. Причём если первый из них трусливо семенил по направлению к троице карателей, то другой шёл в том же направлении гордо и непреклонно.

– Хватит издеваться, отпустите парня! – жёстко распорядился учёный, поравнявшись с гитлеровскими палачами. – Я всё расскажу.

– Что ж, это меняет дело, – самодовольно хмыкнул фашист. – Отбой! Однако виселицу пока не разбирайте. Пускай стоит, на всякий случай…

* * *

– Выходит, тебе удалось-таки раскрыть секрет буквы «ц» из моей тетради?[61] – направляясь в костёл Сердца Иисуса, закинул удочку Пчоловский-Дибинский и панибратски положил потную ладонь на плечо своего бывшего сослуживца.

– О чём ты? – брезгливо фыркнул тот и скорчил такую презрительную гримасу, что руку пришлось немедленно убрать.

– Ну как же? Цегельня, около которой вы крутитесь уже целую неделю…

– Ах, вот оно что? Да, есть кое-какие, скажу прямо, – небезосновательные – подозрения, но не более того. Их ещё проверить надобно.

– Поехали!

– Прямо сейчас?

– Естественно! Чего тянуть время? – удивился эсэсовец.

– А есть чем?

– Ехать?

– Ну да.

– Под водой… Или тебе теперь только лимузины подавай? – издали заметив на пороге храма знакомую фигуру в сутане, штурмбаннфюрер приветливо улыбнулся и радостно махнул рукой. – Честь, свентый ойтец!

– Честь, панове!

– Як се маш з коньми?

– Вшистко в пожонтку!

– Слыхал, тёзка? С лошадьми здесь всё в порядке. Так что седлаем-запрягаем их – и вперёд!

– Зачем мучить несчастных животных? Что нам, спортсменам, каких-то пару километров по пересечённой местности, а? Когда-нибудь вместо утренней пробежки совершим марш-бросок на хутор и там, на месте, отработаем все возможные версии.

– Что значит «когда-нибудь»? – нахмурился штурмбаннфюрер.

– Сначала ты должен дать волю всем моим друзьям, – жёстко заявил Ярослав.

– Чего это вдруг? – нехорошо прищурился фашист.

– Я так хочу.

Дибинский помолчал, что-то обдумывая, потом согласно наклонил голову:

– Ладно, обещаю.