Тайна озера Кучум

Агафона. Привычная к физическому труду Пелагия не боялась

никакой работы. И от мужа не слышала хоть какого-то грубого

слова. Иван был к ней добр, обходителен, пусть немножко

грубоват, что поделать! Мужик, старатель. Он и должен быть

таким. Тайга не любит слизняков. Но вот Агафон... Как хозяин на

прииске, всегда был жесток с людьми, хладнокровен. Тяжёлым

взглядом смотрел — как будто сверлил насквозь. Любое слово —

закон. И не дай бог перечить. В ход сразу же применялись же­

лезные кулаки. Недаром его звали Агафон-Кулак. Пелагия сама

пробовала на своём лице крепость его ладоней.

Случилось так, что корова пнула ведро, молоко разлилось.

На ту беду в пригоне был Агафон. Схватил рукой Пелагию за

косу, отхлестал по щекам. А она даже не сопротивлялась — так

испугалась. Безропотно склонила голову и стояла, как подруб­

ленная ива. А он, увидев покорность, вдруг схватил её и тут

же, в коровьей кормушке, завладел молодым телом. В ту ночь

122

Т А Й Н А 036Р А К у н у М

она хотела повеситься там же, в стайке. Но он, видно, следил за

ней. Перехватил верёвку, пригрозил: «Даже не думай, а то ноги

мёртвой выдерну».

С тех пор пошло. Каждый день — как на пружинах. Того

и жди, как злого окрика или требовательного слова, пока Ивана

нет дома. Как мотылёк между двух огней. Сколько раз просила

мужа уйти с прииска. Но тот тоже почему-то боялся Агафона,

всё тянул время, обещая подзаработать немного денег или золота

да раствориться в городской жизни. Сам тем временем просил

родить дитя. Да только больше не было случаев, чтобы ещё хоть

раз зародился в Пелагии плод. Ни от Агафона, ни от Ивана.

Видно, что-то случилось с ней тогда, там, на Ахтыне, когда она

перемёрзла. Или сам Бог отобрал у неё ребёнка.

Единственная отдушина — счастливые дни, когда Агафона

нет на прииске. Это бывает два-три раза в год, когда он уходит

в город. Тогда Пелагия весёлая, добрая, в настроении. В руках

всё горит и кипит. И жизнь на прииске не кажется такой мрач­

ной и тусклой.

Агафона нет на прииске три недели. Это связано с появле­

нием на заимке русского, которого Ульянка нашла в тайге. С той

поры прошло больше двух месяцев: Сергей окреп, порозовел,

самостоятельно передвигался. А сегодня вот изъявил желание

прогуляться по тайге на лыжах. Вместе со своей спасительни­

цей. Ох, уж эта Улька. Ни на шаг не отходит от своего Сергея.

Везде с ним. И мазями натирала, и кормила. Даже про тайгу

забыла. Ченка уже второй раз ловушки проверяла. Одежду вон

какую сшила. Из новых оленьих шкур. Парку и арамусы с двух

быков-оронов. А шапку из лисы — сам Агафон лисицу дал, как

дорогому гостю. И в дом от Ченки перевёл, и в комнатах поселил,

как никого другого. Что-то тут не так.

Видимо, гость-то очень дорогой. Но самое главное лично

письмо в город понёс. К чему бы это? Ивану не доверил, сам вы­

звался сходить. Пелагия видела, как инженер у себя в комнате

писал на нескольких листах доклад, затем топил сургуч да ставил

Штамп на конверт. А Агафон-то всё рядом крутился, видимо,

вынюхивал, про что написано. Но Сергей читать не дал. А что

толку? Агафон всё равно конверт в лавке тайно вскроет да про­

123

ВЛАДИМИР ТОПИЛИН

читает. А потом, может быть, и письмо заново перепишет. Ему

что — он на всё способен. Здесь, на прииске, цензура строгая. Ни

одна весточка без агафоновских глаз не проходит. Уж Пелагия

то знает. Он специально напросился сам письмо отнести. Видно,

что-то важное. Пойдёт к Дмитрию в город. Там разберутся, что

к чему. А уж потом решат, куда передавать документ: властям

или в печь выкинут. Хотелось бы помочь русскому, рассказать

всё как есть. А он с Ульянки глаз не сводит. Ревнует женщина

Сергея к девчонке. Сильно понравился он ей, да только вот хо­

лоден, равнодушен, всё свою спасительницу боготворит, стихи

читает да слова разные ласковые говорит. И что он нашёл в этой

метиске? С одной стороны посмотришь — вроде русская. А пу­

тём приглядишься — тунгуска, только с синими глазами. Вот

невидаль! А впрочем, о чём это она? Забыла совсем, что Уля

ей подруга. Так зачем же зло наговаривать? У девчонки жизнь

только начинается. А у неё, в двадцать три, всё кончено...

На улице заскрипел под ногами снег, раздался звонкий голос.

Это из тайги пришли молодые. Первой в дом ворвалась Уля, за

ней медведем ввалился Сергей. Пелагия быстро смахнула с глаз

слезы, выскочила к столу, наигранно заулыбалась:

— Что-то долго вы ходите. С самого утра не ели. Проголо­

дались?

— Да уж, как волки! Накуляли шивоты, сейчас хоть целого

оленя съесть бы, — весело заговорила Уля и добавила: — Вот я-то

ещё ничего, а Сергей сохатого проглотил бы. Так?

— Да не то, чтобы сохатого, но от добрых щей не откажусь, —

потирая руки, подтвердил тот в ожидании приглашения

к столу.

— Ой, да уж я вам и приготовила. Вот, Ульянка, холодец режь,

я сейчас из печи чугунок достану. Щи как по заказу. А вот заяц

печённый в тесте. А тут, вот, сдобы напекла... — засуетилась

Пелагия, подавая еду.