Тайна перламутрового дракона

Она знала, что победит в этом конкурсе: Кайя отпраздновала свое совершеннолетие аккурат перед праздником и на помост нынче не допускалась; Беата конкуренцию составить никак не могла, да и Джемма, хоть и покоряла своей страстью, но двигалась слишком резко, чтобы рассчитывать на благосклонность судей. Вот только выигрыш означал то, что Ане придется первой выбирать себе пару, а она вдруг поняла, что чудовищно подставила саму себя. Существовал ли на самом деле у этого ритуала какой-то божественный смысл, или все это было лишь выдумками, не имело особого значения: армелонцы привыкли смотреть на первую пару в хороводе как на будущих супругов, и Ане теперь ничего не оставалось, как только прилюдно выказать собственное предпочтение. Заявить о своем интересе к Хедину или утереть ему нос, выбрав кого-нибудь, кто ему и в подметки не годится, чтобы впредь не зазнавался и не испытывал Ану. Тогда все это можно будет спокойно выдать за шутку: мол, уж очень танцевать захотелось. А впрочем…

Решение пришло в какие-то доли секунды. Из двух зол принято выбирать меньшее, и Ана выбрала. И попросту проиграла Джемме. Испытала, конечно, пару неприятных мгновений от торжества соперницы, зато потом насладилась собственной прозорливостью, когда Джемма якобы увела у нее из-под носа Эдрика. И с облегчением выдохнула от привычной самодовольной фразы Хедина, что у нее есть шанс стать в круг с лучшим парнем Армелона.

И она встала.

У Хедина словно язык отнялся, когда она в свою очередь протянула ему руку, приглашая на помост. А потом он стоял позади нее, необыкновенно тихий и словно замечтавшийся о чем-то, и даже ни одной фразы колкой не выдал, а только будто поблагодарить пытался или сказать еще что-то важное, но так и не сказал.

А в круге так сжимал ее ладонь, что у Аны дыхание перехватывало. То старался аккуратно спрятать ее в своей, словно опасаясь причинить неловким движением боль. То забывался и сжимал до хруста косточек. Тут же встряхивал головой, бросал на Ану виноватый взгляд, но до самого конца не промолвил ни слова. И это, пожалуй, потрясло ее еще сильнее, чем все предыдущие действия. Так, что напрочь отбило желание язвить и обижать Хедина. Впрочем, и он вдруг перестал к ней цепляться, только раз за разом окидывал пробирающим восхищенным взглядом, а через полгода на свадьбе Вилхе и Кайи первым пригласил на танец, да так и не выпустил ее руки до последнего сгоревшего в костре уголька.

Где-то в глубинах сознания Ана понимала, что выдает себя с головой, оставляя за Хедином танец за танцем, но душа бунтовала против любого другого партнера, требуя смотреть только в его глаза, касаться только его рук, слышать только его чуть сбившееся дыхание и трепетать только от его осторожных, будто топь проверяющих, ласк.

Ану крохотные молнии пронзали от всего этого. Она ничего не понимала и не хотела понимать, наслаждаясь короткими мгновениями охватившей эйфории и каким-то шестым чувством понимая, что Хедин ощущает то же самое.

То ли все это свадебное безумство так на них подействовало, то ли на самом деле боги принимали ритуальный выбор за истинный, но Ана безропотно пошла за Хедином к реке и позволила ему…

Да что там, позволила? Не она ли прижалась к его плечу, переплела свои пальцы с его и позвала по имени?..

Это было первое слово, сказанное между ними за последние два месяца. И Хедину хватило его, чтобы принять решение. Он развернулся, прижал Ану к себе и не дыша накрыл губами ее губы…

Самый главный поцелуй в жизни…

И не важно, что он был первым и единственным, — такой сладости Ана еще никогда не испытывала. Сладость пленила душу, растеклась по телу, наполняя его какой-то истомой, а губы Хедина так нежно и правильно касались ее, что Ана забыла обо всем на свете.

И снова сама позволила, сама пригласила. Придвинулась ближе, обхватила его голову, стараясь ответить и поймать новое, не дающееся, удовольствие, а потом невольно приоткрыла губы…

Кажется, тогда их и настигло обоюдное безумие. Хедин задышал тяжело, руки напряглись, тело полыхнуло жаром, но Ана даже не думала пугаться. Она разрешала Хедину заходить все дальше и дальше, напитываясь его страстью и отзываясь на каждое его движение то ли короткими стонами, то ли необъяснимыми всхлипами. С телом что-то происходило, оно больше не подчинялось разуму, а желало еще более смелых ласк, еще более близкого соприкосновения; Ана с ума сходила от того, что не может дотронуться до кожи Хедина и что он тоже никак не додумается узнать ее настоящую.

Его руки, проникнув под меховую накидку, гладили грудь, скользили по талии, стискивали бедра, и Ана сама — снова сама! — потянулась к застежкам на его куртке.

— Девочка моя!.. — хрипло вырвалось у Хедина, и в ту же секунду где-то вдали раздался громкий свист. Это гости провожали молодых, по традиции напоминая про первую брачную ночь. А вот Ану этот свист только отрезвил.

Она отпрыгнула от Хедина, глядя на него с ужасом — но скорее от собственных желаний, нежели от него посягательств. Однако Хедин подумал по-своему.