Тайна персидского обоза

Перед публикой появился бородатый мужичок в плисовых штанах и холщовой рубахе, подпоясанной черным кожаным ремешком. Он боязливо приблизился к кафедре и замер в ожидании.

– Назовите вашу фамилию, имя и отчество, – приказал судья.

– Колыванов Евлампий Федорович.

– Какого сословия будете?

– Из крестьян мы…

– Род занятий?

– Дворник.

– Извольте задавать вопросы, господин прокурор.

– Расскажите суду, как вы обнаружили труп Корзинкина, – попросил свидетеля Филаретов.

– Дык тута и сказывать особливо нечего. В тот день послал меня Силантьич к господину Корзинкину за ключом…

– Кто послал? – осведомился судья.

– Степан Силантьевич Переспелов, городовой нашего, второго, значить, участка. Ну, я постучал в его дверь пару раз – проку никакого. Нюрка, прислуга ихняя, запасной ключ принесла, а дверь не отпирается, и все тут. Видать, думаю, на внутреннюю задвижку заперли. Тут жильцы сбежались, а энтот вот господин, – дворник указал на подсудимого, – надоумил ее с петель снять.

– Вы точно уверены, что именно он предложил таким путем проникнуть в помещение? – наигранно изображая стремление выяснить истину, переспросил обвинитель.

– Мобыть, он, а мобыть, и не он, – пожал плечами мужик и, глядя на портрет государя императора, задумчиво почесал бороду.

– Да как же это? – не на шутку всполошился прокурор. – Вы же только что подтвердили, что именно господин Шахманский советовал снять дверь?

– Я, ваше благородие, по фамилиям не разбираюсь, а если в лицо глядеться, то вроде бы как выходит, что он… Но я, как было велено, так и отвечаю, – опустив глаза, простодушно выговорил Колыванов.

– Что значит «велено»? И кем? – воскликнул Ардашев, не испросив на вопрос разрешения у председательствующего.

– Дык, энтот, – свидетель указал на сидящего в зале Каширина, – помните, ваше благородь, как вы наущали, – дворник повернулся к помощнику начальника сыскного отделения, и было заметно, как лицо полицейского покрывалось свекольными пятнами. – «Если точно не помнишь, то неча и суд путать. А нам и так все доподлинно известно. Вот и говори, что тот, которого судють, и надоумил тебя дверь снять», – переступая с ноги на ногу, смущенно оправдывался Евлампий, то и дело одергивая края выпущенной рубахи.

– Ваша честь, я протестую! – изображая возмущение, затряс головой обвинитель. – Адвокат оказывает психологическое воздействие на свидетеля!

– Протест отклоняется, – сухо заметил судья. – Есть ли еще вопросы?

– Нет, ваша честь, – ответил защитник.

– Нет, – вторил ему прокурор.

По убийству заключенного Беспутько был вызван тюремный охранник Краснокутский. Поглаживая густые пшеничные усы, он обстоятельно отвечал на вопросы обвинителя. По его словам выходило, что он видел в дверной глазок, как Шахманский напал на беззащитного Беспутько, свалил его на пол и мертвой хваткой впился в горло сокамерника зубами. Довольный услышанным, прокурор сел на место.

– Будут ли вопросы у защиты? – осведомился председательствующий.

– Да, ваша честь. Я хотел бы спросить господина Краснокутского: какое оружие было в руках у Беспутько?

– Никакого.

– А чем же тогда, позвольте спросить, была разрезана ладонь подсудимого?

Охранник молчал.

– Свидетель, вам ясен вопрос? – вмешался судья.

– Финкой, – тихо сказал Краснокутский. Извинительно посмотрев в сторону притихшего Каширина, он добавил: – А чья она – мне неведомо…

– Да уж явно не коллежского секретаря, – резюмировал Ардашев и тут же поинтересовался: – Но если вы видели драку, то почему же в таком случае не вмешались и не предотвратили конфликт?

– Я побежал за подмогой.

– А когда вы открыли дверь, где находился подсудимый?

– Он лежал на полу.

– Он был в сознании?

– Нет, в беспамятстве.

– Была ли у него в руках финка?

– Я не видел.

– А куда же она подевалась?

– При обыске камеры мы нашли ее у одного арестанта.

– Ваша честь, – адвокат обратился к председательствующему, – позвольте задать вопрос моему подзащитному.

– Задавайте.

– Аркадий Викторович, скажите, у кого был нож?

Шахманский встал и негромко проговорил:

– У Яшки-кровососа…

– То есть вы хотите сказать – у Беспутько? – уточнил присяжный поверенный.

– Да.

– А скажите, почему у вас забинтована рука?

– Когда он приставил ко мне финку, я схватил ее ладонью за лезвие и порезался.

– А не могли бы вы показать суду вашу израненную руку?

Несколько морщась от боли, подсудимый размотал бинт и поднял перед собой левую ладонь. Рана была ужасна: лоскуты уже неживой кожи разошлись, обнажив розовую, едва заживающую плоть.

– А почему вы вцепились в горло Беспутько зубами?

– Потому что я не хотел умирать…

– Не хотели умирать… – повторил вслух Клим Пантелеевич. – Что ж, понять можно. Скажите, а Беспутько издевался над вами?

– Да.

– Благодарю вас, Аркадий Викторович. А к свидетелю у меня больше нет вопросов, ваша честь. – Адвокат занял свое место. Охранник тюремного замка покинул зал.

К числу свидетелей обвинения отнесли всех жильцов доходного дома, многие из которых подвергались перекрестному допросу со стороны Ардашева. Первой вошла Глафира. Сообщив суду необходимые данные, она отвечала со скорбным выражением лица.