Тайна, приносящая смерть

Нет, стояла в сторонке и ждала своей очереди. В одной руке комкала носовой платок, попеременно прикладывая его то к губам, то к глазам. Другую положила на живот. На присутствующих не смотрела, не сводила глаз с окон дома, где произошла трагедия.

– Можно вас? – окликнул ее Данила, решив немного разговорить дамочку, прежде чем в дом войти.

Она не вздрогнула, не отшатнулась, хотя, по его понятиям, и могла бы. Такое увидать и не чокнуться не каждому по силам. Коротко кивнула, шагнула в его сторону.

– Вы нашли убитого? – спросил Данила, подхватив ее под локоток, показавшийся ему вытесанным из куска льда, таким холодным и жестким он был.

– Да, я. – Она покорно отошла от калитки, в которую уже начал просачиваться приехавший люд, обремененный чувством долга по роду своей деятельности.

– Вы во сколько к нему в дом вошли?

Он выразительно глянул на часы. Сейчас было пятнадцать минут двенадцатого.

– Я?.. Не помню точно. – Ее глаза растерянно заметались, взгляд запрыгал по его плечам, рукам, ушам, по всему, кроме лица. – Может, в десять, может, чуть раньше.

Это легко проверить и вычислить по звонку в дежурную часть, обласкал ее взглядом Данила. Не будь дурочкой, говори честно.

Она поняла и вспыхнула.

– Девять тридцать, – буркнула она и выдернула локоток из его пальцев. – Нечего меня лапать!

– Упаси, господи! – Он в театральном испуге поднял вверх обе руки. – Девять тридцать, значит... А вы всегда так рано к нему на свидания бегали? Я ведь слышал, что вы в некотором роде были... гм-м, любовниками, так? И встречались будто бы вечерами, нет?

– Были, и что? И еще были бы, как бы не этот урод! – Она вытянула руку в сторону дома, странным образом та не дрожала, держалась твердо, как у памятника.

Может, он к ней придирается? Может, наслушался Бабенко и теперь в каждом жесте несчастной женщины ему что-то чудится не такое, как должно было бы быть? Может, ей чужды истерики, может, она из стали и камня вылеплена? Неспроста же в любовники себе бывшего уголовника взяла, ой неспроста.

– А что за урод-то?

– Так этот... Сын местной почтальонши, хакер чертов!

– Вы узнали его? – удивился Данила.

Про личность возможного убийцы, оказавшегося на месте преступления, ему Толик ничего не рассказывал.

– А чего его не узнать-то! Он с Сашкой нашей любовь крутит! – зло фыркнула «стальная» женщина.

– С Сашкой которой?

Внутри тут же неприятно заныло, как от голода иногда. Отвратительное такое чувство, мерзкое, что-то обещающее ему, гадость какую-то непременную. Не слушать бы его, да оно ноет и ноет под ребрами.

– С Углиной, с какой же? А то вы не знали, что она с ним уже давно встречается!

Насколько помнил Данила, Углина Александра заявляла всем и каждому, ему в том числе, что ни с кем не встречается, никого, кроме мамы, не любила и не любит. Толик, правда, что-то говорил такое про ее алиби, что с кем-то она ночь провела. Но он мимо ушей пропустил эту информацию, в детали не вдавался, теперь вот его в эти самые детали мордой тыкают.

– Итак, давайте по порядку, – сложил он ладонь к ладони и нацелил их на школьную секретаршу. – В доме рядом с убитым Степушкиным вами был обнаружен сын местной почтальонши, как там его?

– Ванька Лемешев.

– Иван Лемешев был вами обнаружен рядом с телом убитого, так?

– Так.

– В руке он сжимал что?

– Нож! Большущий такой, он у Жорки в нижнем ящике стола всегда лежал, мы его почти никогда не доставали. Страшный нож, с зоны, он говорил, что за такой запросто посадить могут.

– Итак, нож, который держал Лемешев, принадлежал Степушкину, так?

– Так! Но только Ванька его не держал, он им Жорку убил. Ишь как вы закручиваете, умненько, нечего сказать! – фыркнула со злостью Ляля.

Отшвырнула прочь нацеленные в ее грудь ладони Щеголева и сама уже ткнула ему в грудь указательным пальцем. Воистину баба была стальной, палец чуть в позвоночник не уперся, аж грудина вся загудела, как церковный колокол.

– Только не вздумайте оправдать этого урода! Знаю я ваши штучки! – зашипела, зашипела стерва, наседая на бедного Щеголева, он аж попятился. – Я про этого хакера чертова много чего знаю. И совсем я, между прочим, не удивилась, обнаружив его рядом с Жоркой. Молодец, что хоть пригреть успел сволочь эту перед самой смертью. Хоть след ему на башке свой оставил!

– И чего же вы знаете? – Данила убрал ее без конца тюкающий в него палец от своей груди, дыра там ему не нужна была вовсе, и уж тем более от пальца.

– Он следил за Жоркой!

– Следил? С целью? – Он ничего вообще не понимал пока, а понять хотелось.

– Ой, это такая долгая история, что на одной ноге ее не рассказать, – она кивнула в сторону дома. – Вам там сейчас надо быть, ступайте. А я вас тут подожду. Только прежде чем вы уйдете, хочу вас готовой историей снабдить.

– В смысле? – вытаращился на нее Данила.

Школьная секретарша нравилась ему все меньше. Какая, к черту, непредвзятость, если от ее слов, выплевываемых пухлым красивым ртом, ледяных глаз, больше похожих на змеиные, у него по хребту мурашки маршировали. Когда тут о презумпции думать, если ничего, кроме предостережений Бабенко, не вспоминалось теперь и в голову не лезло.