Тайна Пушкина. «Диплом рогоносца» и другие мистификации

Перед нами вполне традиционный Пролог: автор приходит к «издателю», приносит рукопись (и продает ее); текст первой главы романа и есть та самая рукопись. При таком понимании этой связки «Предисловие-„Разговор“-Первая глава» все вопросы получают однозначные ответы: предисловие «написано издателем», «Разговор», написанный Пушкиным, — это разговор между Книгопродавцом-«издателем» и Евгением Онегиным, первая глава — первая из обещанных 25 песен «пишущегося Онегиным романа». Из «Разговора» видно, что его время отнесено в некое будущее, в котором Онегин, когда-то имевший славу, забыт и живет в глуши; что-то заставило его — скорее всего, давние обиды, послужившие источником мстительности, — начать писать этот роман. «Издатель», видимо, знающий Поэта или знавший его ранее (к тому же уже «поговоривший» с ним и понимающий, что мотивы замысла затеянного им романа таковы, что не смогут питать его на протяжении 25 песен), подозревает, что окончить роман Онегину не удастся, о чем и пишет в предисловии. Если же перейти в эпиграмматический пласт, то Пушкин предсказывал Катенину, что тот будет забыт и последние дни проведет в глуши и в одиночестве, затем попытается вернуться в литературу, но эта попытка будет безрезультатной. Это пушкинское предвидение поразительно по точности: говоря словами Пастернака, «все до мельчайшей доли сотой и оправдалось, и сбылось»! Катенин действительно пытался вернуться в литературу — и безрезультатно; сегодня Катенин совершенно забыт, и недавно отмеченное …летие со дня его рождения прошло под девизом «Катенин, друг Пушкина»; в противном случае о нем и не вспомнили бы.

С точки зрения времени описанного в «Разговоре» диалога все события сюжета онегинского романа — из прошлого Поэта; следовательно, по отношению к этим событиям «Разговор» — эпилог ; именно так трактует его Барков. С этим вполне можно согласиться, в конечном счете, это не принципиально, как именно назвать «Разговор» по отношению к роману — прологом или эпилогом. Важно, что это стихотворение имеет прямое отношение к тексту романа, что оно проливает свет на характер главного героя и одновременно «автора»-рассказчика, не забывшего и пестующего свою обиду, и что уже при публикации первой главы Пушкин знал и заранее объявлял не только о том, что роман не будет закончен, что «автор» его не допишет и оборвет повествование, но и о том, что Онегину в романе будет отказано.

«Ну, и как вам, дорогой читатель, спрашивал Барков, пушкинская мистификация по поводу Татьяны, которая „экую штуку удрала… — взяла да и отказала Онегину!“» (фраза, сказанная Пушкиным даме на балу незадолго до публикации главы с тем самым отказом и вошедшая в хрестоматии литучебы как свидетельство своеволия героев литературного произведения)? Барков по этому поводу справедливо заметил, что на самом деле это Пушкин со всеми нами «штуку удрал».

Теперь, вооруженные пониманием того, что сатира в романе — в создании сатирического художественного образа «автора»-рассказчика, который пытается скрыть свое авторство, — а не в прямом, лобовом сатирическом изображении жизни, и что первая глава представляет собой план всего романа, о котором издателю стало известно из сопоставления его разговора с «автором» и текста первой главы, — теперь каждый из нас может самостоятельно перечитать роман и понять замысел Пушкина во всей его красоте и сложности. Поскольку рассказчик выдает себя за истинного автора романа, Пушкин ввел в Первую главу единственное Примеч. соч. — примечание сочинителя (то есть «автора»-рассказчика), где он как бы от лица Пушкина рассказывает о «своем» арапском происхождении, а к этому Примеч. соч. Пушкин дал еще свое («издателя») ироническое примечание. Понимая, что такая подсказка делает замысел романа чересчур прозрачным, в полном издании «ОНЕГИНА» Пушкин это Примеч. соч. вместе с примечанием издателя убирает, так же как и само предисловие к Первой главе и «Разговор книгопродавца с поэтом», и добавляет только примечания «издателя» с адресами эпиграмматического пласта. Единственным броским намеком Онегина на то, что роман, мол, пишет Пушкин, в Первой главе остается строка «Под небом Африки моей», сама по себе двусмысленная (с одной стороны, это может быть элементом биографии Онегина, он ведь мог побывать в Африке, а с другой — напоминанием о предках Пушкина). Барков в своей книге достаточно подробно показал, как в последующих главах романа Онегин мстит женщине (Татьяне), которую он когда-то любил и которая ответила ему отказом (мстит публикацией ее письма, на что из соображений этики он не имеет права), и мстит романтикам в лице Владимира Ленского, которого Онегин изображает сатирически.

XIV