Тайна семи

Вряд ли мой брат назвал бы этот свой интерес романтическим – если честно, Джим был «жидковат» для этой роли. Просто мне, к сожалению, довелось видеть Валентайна в состоянии одержимости, и я знал, какие она у него принимает формы. Вот Джим шагнул в гостиную из дверного проема. Одна рука на бедре, поза заносчивая, но несколько неуверенная. Словно это он только что отпускал в мой адрес колкости, а не наоборот.

– Валентайн вовсе не затаскивает в постель все, что шевелится, Тимоти, – язвительно произнес Джим. – Он умеет проводить черту между домашними и дикими млекопитающими. Риск гидрофобии и все такое прочее.

– Ну, что, теперь доволен? Хотел узнать, есть ли у меня алиби? Вот оно. – Вал плюхнулся в одно из кресел и передернулся от отвращения. – Когда парню надобно перевезти все свое барахло, это, знаешь ли, требует времени и сил. И вчера, когда моя смена в пожарном депо закончилась, я подъехал к Джиму и подставил плечо.

– Так значит, работал, – я взирал на него с сомнением. – Не… развлекался.

– Как скажешь.

– И ничего такого, на что вы только что намекали, не было. – Джим кашлянул и смотрел с опаской и одновременно заносчиво. – И еще считаю, что вашему брату неприятно обсуждать, как он провел здесь ночь.

Я тут же перевел взгляд на Валентайна. Тот не выказывал и признака смущения.

– Просто помог ему перевезти пианино, – пояснил он.

Прикинув, стоит ли уведомлять моего безумного братца о том, что большинство мужчин не стали бы принимать извращенные услуги во французском стиле от лощеных артистических типов как вознаграждение за перевозку мебели, я все же решил воздержаться. Голова у меня разболелась. Как-то не хотелось представлять, какие именно эротические услуги склонен оказывать Кроткий Джим, когда речь идет о моем брате. Особенно когда совсем недавно до меня дошло, что Валентайн весьма… склонен к чувствам на основе взаимности. Гордится своей удалью и силой в постели. И не испытает желания становиться чьим-то должником.

– Страшно тяжелая оказалась штука, – продолжил Валентайн, указывая на пианино. – Да еще к тому же эта лестница…

– Ладно, ладно, – замахал я руками. – Лучше уж помолчи.

– Но ты же хотел знать каждую деталь тех противозаконных поступков, которые я якобы совершил. Жалкая коровья лепешка!

– Нет, теперь чем меньше деталей, тем лучше.

– Да будет тебе, Тим, это всего лишь шутка. Он мой близкий друг. И что с того, если мы с ним немного пошалили?

– А вот это уж точно противозаконно. Тебе, видно, и в голову не приходило?

– Но ведь не должен же я арестовать его за это?

– Не его надо арестовать! Тебя! – воскликнул я. – Наказание за такие штуки – десять лет каторжных работ.

– Подобные приговоры чрезвычайно редко приводились в исполнение, сам знаешь. Ты шантажируешь меня, что ли? Да, за мужеложство светит десять лет каторжных работ. Но ведь я не трахал какого-то там мальчишку на кухонном столе. Нет, мы предпочитаем…

– Ради всего святого, перестань мучить своего брата просто потому, что у тебя это здорово получается, – вмешался Джим, оперся изящной рукой о шею Вала и опустился в соседнее кресло.

Валентайн смущенно заморгал. Видимо, эта мысль никогда прежде не приходила ему в голову.

Тут Джим снова встал.

– О, что за хрень! Простите, Тимоти. Нет ничего такого…

Тут я заставил его замолчать, выдвинул на середину комнаты большой ящик, полный каких-то бумаг, и уселся на него. И вместо того, чтобы говорить дальше, Джим присел на краешек кресла и принялся задумчиво покусывать нижнюю губу.

– Ладно, – сказал я. Спокойно так. И даже дружелюбно. – У меня один вопрос.

– Очевидно, не столь провокационный, как я полагал, – пробормотал Джим.

– Вкусы и предпочтения моего брата ни для кого не секрет. Как и тот факт, что вы с Валом друзья. Вы не слишком осторожничали, особенно не скрывали. Да что там говорить! У Вала ключ от вашего дома.

– Это не вопрос, – буркнул братец.

– Скажи, а твои соратники по партии знают, что вы… близки?

Джим нервно заерзал.

– Теперь понял. И боюсь, что ответ будет «да».

Я бросил шляпу на пол и устало потер веки.

– Тогда, получается, ты прав, Вал. О таком алиби в суде лучше умолчать.

– Но я не совсем понимаю… В чем, собственно, дело? А, Тимоти? – нервно спросил Джим.

– Да?

– Зачем вы следили за Валом, довели его до моего нового дома? И что, черт побери, означают эти слова об алиби?

Я изучал локоть брата, а тот задумчиво уставился на мое правое колено.

– Послушай, Вал, надеюсь, речь идет не о каком-то там убийстве, нет? – тихо спросил Джим.