Тайна сэра Моррисона

   Луна по-прежнему ярко заливала поляну мертвенно-голубым огнем. И в этом свете кровь, пролитая на снег, казалась черной. В середине самого большого пятна лежал КУСОК Пирсона. Моррисон не отдавал отчета в своих последующих действиях. Он набросал веток в костер, раздул огонь (стая тотчас серой волной откатилась за ближайший холм, в темноту), разрезал мясо на ломтики, нанизал их на шомпол от винчестера и укрепил импровизированный шампур над угольями.

   Пока мясо готовилось, истекая соком, Генри Моррисон, не отрываясь, смотрел на него; губы его беззвучно двигались, а взгляд был бессмысленным.

* * *

   - Дорогой, - сказала Бренда Моррисон (в девичестве Стивенс), зайдя в гостиную и на ходу расстегивая платье, - ты так и намерен просидеть весь вечер у камина? Разве ты забыл, что мы сегодня приглашены на раут к Голдстайнам.

   - У меня нет настроения, - ответил сэр Моррисон, глядя в огонь отсутствующим взглядом.

   Располневшая и подурневшая после родов его жена уже давно не вызывала в нем никаких чувств, кроме глухого раздражения.

   - Генри, не говори глупостей. Мы обязаны присутствовать. Там будет все высшее общество. А свет безжалостен к затворникам. К тому же Рустер Мак Брайт обидится... Он намеревался познакомить тебя с американским послом, который...

   - Плевать я хотел на Рустера! А на посла этих чертовых янки - тем более.

   - Ах, милый, береги нервы. Я понимаю, тебя очень расстроили. Однако Бог с ним, с этим поваром. Кстати, я его уже уволила... А на приеме тебя ждет сюрприз. Я не хотела тебе говорить, но сейчас скажу: там будет твоя любимая Ира Эттбери. И она обещала спеть для нас. Ну как, ты идешь?..

   Ответом ей было молчание.

   - Прекрасно, если тебя уже не вдохновляет Ира Эттбери, то хотя бы поговоришь с Эрнстом Ван ден Хаагом. Ходят слухи, что он собирается продать свой знаменитый бриллиант. Не забывай, любимый, у меня скоро день рождения.

   Внезапно он принял решение.

   - Хорошо, дорогая, я пойду. Только побреюсь.

   Удовлетворенная своим неотразимым даром убеждения, его жена скрылась в будуаре, а сэр Моррисон встал с кресла и направился в ванную комнату - тонкий, прямой как палка. Там он намылил худые впалые щеки и стал бриться. Окуная бритву в тазик с теплой водой, он подолгу смотрел на опасное лезвие, сделанное из лучших сортов Йоркширской стали (выплавленной на его собственных сталелитейных заводах). На лезвии и на костяной ручке были выгравированы его инициалы "G. D. M".

   Он поднес бритву к горлу. Натянул кожу. И осторожно снял последний островок щетины. Вдруг за спиной послышался шорох. Рука Моррисона дернулась, и он порезал себе кадык. Сильно потекла кровь. "Это место я прикрою галстуком, - зачем-то подумал он, прижигая порез кёльнской водой. - Надену рубашку со стоячим воротничком и завяжу широкий галстук. Кстати, где он? Надо посмотреть в гардеробной..."

   Сэр Моррисон отправился за галстуком в личную гардеробную комнату и вскоре отыскал нужный среди сотен подобных атрибутов мужского туалета. Надев чистую сорочку, он поднял воротничок и стал завязывать галстук. Узел не вязался. Генри подошел к большому настенному зеркалу, обрамленному старинной резной рамой. Амальгама отразила постаревшую, угрюмую его физиономию и чертов галстук, который никак не хотел завязываться. Наконец, после долгих попыток, кое-что у него стало получаться: узел вышел большой, хорошо скользящий.

   Внезапно на плечи Моррисона легли тяжелые ладони чьих-то рук. Страшный холод от них острой болью сковал его плечи, ледяная волна пошла вниз по телу, алмазной крепости льдистые иглы вонзились в сердце. Моррисон замер, у него перехватило дыхание. Боковым зрением он увидел почерневшую кожу ладоней и понял сразу, кому они принадлежат. За спиной стоял человек - обмороженный, истерзанный, в лохмотьях вместо одежды. Он знал этого человека. Сэр Моррисон посмотрел в зеркало, но никого за своей спиной не увидел. И чужих рук на плечах тоже не было, хотя он явственно ощущал их холодную тяжесть. Человек, стоящий сзади, не отражался в зеркале.

   "Так и должно быть, - подумал хозяин замка. - ОНИ не отражаются в зеркале". Несмотря на жуткий холод, воцарившийся в комнате, беднягу Генри бросило в жар. По лбу и вискам потекли крупные капли пота. В левом ухе, простуженном еще с тех давних времен, усилился всегдашний звон и стал невыносимым, потом звон прервался. Хриплый, какой-то утробный, но очень знакомый голос произнес: "У тебя сильное кровотечение. Надо наложить жгут".

   Моррисон увидел, что порез вновь открылся и из него льется кровь. Стало темнеть в глазах, и он успел подумать с досадным недоумением" "Какой еще жгут? На шею не накладывают жгут!.."

   - Позволь, я тебе помогу, - сказал Том Пирсон, взявшись черно-синими, с лопнувшей кожей руками за галстук бывшего своего компаньона.

   И резким, сильным движением затянул узел.

* * *

   Вот же черт побери! - вскричал Том Олер, бросил газету на стойку и залпом осушил очередную кружку пива. - Я же говорил, что в этом проклятом городе люди мрут, как мухи.