Тайна сибирских орденов

После такого разговора особоуполномоченный ВЦИК отправился в губернаторский дом. Нет необходимости излагать все подробности его беседы с охраной царя. Выделим лишь главное из воспоминаний Яковлева:

«Выступил офицер:

—  Что будет с нашим отрядом, куда мы денемся? Нас почему-то все считают чуть ли не контрреволюционерами. Никакой помощи не ока­зывают, и вот уже полгода мы сидим без денег, и нам никто не выплачи­вает жалованье.

—  Разве Тобольский Совет вам денег не платит? — перебил я расхо­дившегося оратора.

—  Ни одной копейки. Они только нападают на нас, и чуть дело не до­шло до кровопролития, — ответил офицер, а остальные его поддержали.

Наступил тот решительный момент, которым я должен был вос­пользоваться.

—  Так в чем же дело? Я уплачу вам.

—  Как? За все время и все причитающиеся нам путевые и дорожные расходы, как полагается по военному положению?

—  Ну да, все это вам по праву причитается. Вот чемодан с деньгами стоит».

Так были проданы в Тобольске царь и его семья. При их собствен­ном скупердяйстве: несметных сокровищах, вывезенных с багажом, и щедрых пожертвованиях, сокрытых в тайниках Гермогеном.

Солдаты охраны произвели на Яковлева хорошее впечатление: «Стройные, статные, прекрасно одетые и хорошо вымуштрованные, они резко отличались всем своим видом и солдатской выправкой от на­ших красноармейских отрядов 1918 года. Чувствовалась между ними сильная и дружная спайка, вызванная, очевидно, долгим пребыванием вдалеке от своих частей и, несомненно, углубленная последними то­больскими событиями, когда их хотели обезоружить, оставили без про­вианта, без света и без денег».

Комиссар пристально вглядывался в лица солдат охраны царя: «Сильные красавцы, большинство с открытыми, чистыми русскими лицами, приветливо, но и тревожно посматривали в мою сторону. Мы освоились, и между нами завязалась дружеская беседа. Посыпался ряд вопросов о положении в России. О нашем правительстве, о Керенском. Но чаще всего о своей дальнейшей судьбе... У меня не было никакого со­мнения: Романова теперь я вывезу без всяких помех со стороны охраны, она будет только оказывать содействие в моем предприятии».

Историки не задумывались: что стало с бойцами отряда полковника Кобылинского — тремя сотнями георгиевских кавалеров, героев Отече­ства? Как пережили они Гражданскую войну, белый и красный террор? Пережили ли?

Эвакуация Николая II и его семьи из Тобольска: конный пробег до Тюмени, изменение железнодорожного маршрута в сторону Омска, возвращение 30 апреля 1918 года в Екатеринбург — все это уже эпизоды. Их участь была решена. Спасаться от гибели — уходом ли в монашество, бегством ли — надо было в Тобольске. Денег пожалели.

О сохранении своих ценностей Романовы стали беспокоиться, как только почувствовали, что их могут эвакуировать из Тобольска. Часть сокровищ они доверили настоятелю Благовещенской церкви Алексею Васильеву, полковнику Кобылинскому, камердинеру Чемодурову и писа­рю Кирпичникову, которые надежно спрятали их в разных местах.

Некоторые бриллианты и жемчуга Александра Федоровна велела зашить в лифы, пуговицы и шляпы дочерей. Потом в душную июльскую ночь с 16 на 17 июля 1918 года в подвале Ипатьевского дома пули пала­чей выбьют драгоценности из одежды, и они сверкающими горошинка­ми раскатятся по залитому кровью полу.

Как докладывал на совещании старых большевиков в февра­ле 1934 года организатор расстрела царской семьи Я.Х. Юровский, «...на дочерях были лифы, так хорошо сделаны из камней, представ­лявших из себя не только вместилища для ценностей, но и вместе с тем и защитные панцири... Ценностей этих оказалось около пуда... Ценности все были тут же выпороты, чтобы не таскать с собой окро­вавленное тряпье...»

Эти драгоценности Юровский спрятал в Алапаевске в тайнике. Че­рез год доставил их в Москву и передал коменданту Кремля Малькову по акту, скрепленному подписями и печатями.

Арестованный Хохряковым в Тобольске в апреле 1918 года во время пасхального хода и вывезенный в Екатеринбург епископ Гермоген не от­крыл своих тайников. Когда назначенный командиром Тюменской речной флотилии Хохряков понял, что ему не пробиться в Тобольск, захва­ченный 19 июня офицерским отрядом штабс-капитана Н.Н. Казагранди, то утопил Гермогена в ночь с 29 на 30 июня в Туре на 23-й версте от села Покровского. Но на сороковины после утопления епископа на маленькой железнодорожной станции Крутиха близ уральского города Ирбита при­летела из леса пуля. Казалось, случайная, слепая — а Хохрякову в сердце.

В отличие от останков царской семьи, тело Гермогена белые нашли быстро. Иринарх опознал его и при погребении 2 августа в Тобольске поклялся сохранить тайну святого тобольского мученика. Сам тоже принял муки немалые, но клятву сдержал. На допросах в ВЧК-ГПУ одно твердил: «К проживающей в Тобольске в дни моего служения там цар­ской семьи Романовых я никакого отношения не имел. Имел некую связь епископ Гермоген — не могу судить, так как о таких делах он со мной не говорил и своих тайн мне не открывал».