Тайна смерти Горького: документы, факты, версии

Для придания авторитетности предрешенному приговору по ходатайству прокурора в суд была вызвана комиссия экспертов-медиков. В нее вошли: заслуженный деятель науки профессор Д. А. Бурмин, заслуженный деятель науки профессор Н. А. Шерешевский, профессор В. Н. Виноградов, профессор Д. М. Российский, доктор медицинских наук В. Д. Зипалов. Эксперты дали ответы на поставленные прокурором вопросы:

«Вопрос. Допустимо ли, чтобы больному с резко выраженным пневмосклерозом, с наличием бронхоэктазов и каверн, эмфиземы легких и перерождения сердечно-сосудистой системы, страдающему тяжелыми периодическими кровохарканиями, назначался режим длительных прогулок после обеда, особенно в сочетании с утомительным трудом?

Мог ли подобный режим, проводимый в течение продолжительного времени, вызвать у больного ухудшение состояния здоровья и, в частности, сердечно-сосудистой системы?

Ответ. Такой режим безусловно недопустим и мог обусловить ухудшение здоровья больного и, в частности, ухудшение состояния сердечно-сосудистой системы.

Вопрос. Допустимо ли помещение подобного больного в квартиру, где заведомо имелись больные гриппом?

Ответ. Абсолютно недопустимо, ибо этим обеспечивается заражение данного больного гриппом.

Вопрос. Правильно ли было ведение больного, правильно ли велась история болезни и лечения А. М. Горького во время его последнего заболевания с 31 мая по 18 июня 1936 года?

Ответ. Констатация тяжелого состояния больного нашла достаточное отражение в истории болезни, проводимое же лечение зарегистрировано преступно небрежно.

Вопрос. Допустимо ли вообще длительное, одновременное применение больших доз сердечных средств внутривенно, подкожно и внутрь, именно дигиталиса, дигалена (препараты наперстянки), строфантина и строфанта, а, в частности, у тяжелобольного А. М. Горького, 68-ми лет, страдавшего вышеуказанным поражением внутренних органов?

Ответ. Абсолютно недопустимо.

Вопрос. Каковы могли быть последствия такого лечения у А. М. Горького при его последнем заболевании?

Ответ. Такой метод лечения вообще должен был привести к истощению сердечной мышцы, а в данном случае – мог обусловить смертельный исход.

Вопрос. Возможно ли допустить, чтобы врачи достаточной квалификации могли применить такой неправильный метод лечения без злого умысла?

Ответ. Этого допустить нельзя.

Вопрос. Можно ли на основании совокупности этих данных считать установленным, что метод лечения А. М. Горького был заведомо вредительским, направленным к ускорению его смерти, с использованием для достижения этой преступной цели специальных познаний, которыми располагали обвиняемые Левин и Плетнев?

Ответ. Да, безусловно, можно считать установленным» (Там же. С. 528–529).

Что представлял из себя процесс 1938 года? Как относиться к прозвучавшим на нем обвинениям?

Цель процесса очевидна – Сталин и его ближайшее окружение таким способом решили избавиться от своих политических оппонентов.

Во время следствия и в ходе самого судебного разбирательства к обвиняемым применялись различные методы воздействия, явно выходящие за рамки закона. То, что следствие не брезговало ничем для выполнения поставленной перед ним задачи, дал понять в первый день процесса обвиняемый Н. Н. Крестинский. У него хватило мужества заявить: «Я дал прежде, до вас, на предварительном следствии неправильные показания <…> потому что на опыте своем личном пришел к убеждению, что до судебного заседания, если таковое будет, мне не удастся опорочить эти мои показания» (Там же. С. 52). Но на следующий день Н. Н. Крестинского заставили отказаться от сказанного накануне. Французский историк Ф. Конт, автор книги о Христиане Раковском, тоже проходившем в качестве обвиняемого на процессе 1938 года, пишет: «На протяжении восьми месяцев Раковский отвергал все формы сотрудничества со своими мучителями: он отказывался признать себя виновным, обвинять Троцкого и прославлять Сталина. На исходе восьмого месяца психологической пытки и при отсутствии медицинского ухода был найден способ заставить его «признаться». Известно, что в системе сталинских процессов обвиняемые и обвинения не зависели друг от друга. В ходе следствия задача специалистов из НКВД состояла в том, чтобы соединить их применительно к конкретной ситуации, в которой находилась жертва, а также в зависимости от общей концепции и точной цели процесса. Обе эти части оставались независимыми, пока их не «соединяла степень виновности». А затем, познав психологию своей жертвы и найдя механизм воздействия на нее, агенты НКВД вызывали необходимую реакцию» [7].

Как установил Ю. Г. Фельштинский, десять месяцев понадобилось следствию для того, чтобы заставить С. А. Бессонова давать нужные показания [8], а обвинявшийся в убийстве членов правительства врач А. И. Виноградов не дожил до судебного процесса, он «умер в подвалах НКВД (1938), судя по всему, под пытками» [9].