Тайна старого городища

Скорняков, конечно, повез их к себе домой, и, пока они принимали душ и приводили себя в порядок после дороги, Эмма накрыла стол, и все с удовольствием принялись за обед. Постепенно завязался разговор, правда, справедливости ради, надо признать, что завязался он исключительно благодаря Эмме, которая расспрашивала обоих гостей по очереди, зная, видимо, что муж предпочтет отмолчаться.

Воронов тоже не баловал ее словоохотливостью, а вот Гридин в сравнении с ними был отъявленным болтуном, изложив в лицах почти все свое многочасовое путешествие по маршруту Москва — Город.

Впрочем, возможно, это было связано и с его аппетитом. Он ел, наслаждаясь то одним блюдом, то другим и умудряясь при этом продолжать свой рассказ.

Наконец, обед был завершен, и Скорняков предложил, как и предполагал Воронов:

— Кофе мы будем пить у меня, дорогая.

И пояснил, обращаясь больше к гостям:

— И так ты устала сегодня.

Потом понял, что слова его прозвучали двусмысленно, и поправился:

— У нас, к сожалению, не так часто бывают гости.

В кабинете они пили кофе в такой же расслабленной обстановке, а когда чашки были опустошены, Гридин похвалил кофе и поблагодарил за угощение, а Воронов сказал:

— Михаил Иванович, вероятно, вы удивлены визитом дяди Паши, но сейчас все поймете. Вы могли бы еще раз показать нам тот ларец с гербом?

Увидев замешательство хозяина дома, пояснил:

— За дядю Пашу я ручаюсь, как за себя самого, а то и больше.

Скорняков несколько мгновений продолжал сидеть, потом поднялся со словами:

— Да, мне и в голову не приходило сомневаться.

Достал ларец и поставил его на стол.

— Вот, любуйтесь.

Лицо Гридина мгновенно преобразилось, да и сам он тоже. Движения его стали мягкими, предупредительными.

Подойдя к столу, он остановился, наклонился и впился взглядом в крышку ларца. Потом, все так же наклонившись, стал ходить вокруг стола, рассматривая ларец.

Постепенно он, казалось, вовсе свыкся с этим предметом.

Спросил у Скорнякова:

— Прикасались к нему?

Увидев удивленное лицо, пояснил:

— Ну, он не развалился у вас у руках? К нему не опасно прикасаться?

Скорняков улыбнулся:

— Не опасно, но бессмысленно. Ничего нового вы не узнаете.

Гридин в его словах услышал только позволение прикасаться к ларцу, и взялся за него всерьез. Он переворачивал его с боку на бок, клал на крышку, изучая дно. Попросил лупу и внимательно изучил все стыки.

— Павел Алексеевич, — вмешался Скорняков. — Поверьте, друг мой, что мы изучили этот артефакт вдоль и поперек, что называется. Если вы найдете что-то новое, я буду невероятно удивлен.

И в голосе своем он не скрывал легкой иронии.

Гридина эта ирония, казалось, совершенно не тронула.

Он продолжал вертеть ларец, рассматривая его так, будто точно знал, что там есть скрытая от посторонних взглядов какая-то надпись.

Потом, будто, услышав последние слова Скорнякова, переспросил:

— «Новое»? Хм… новое… Вы ведь знаете, Михаил Иванович, что все новое — это хорошо забытое старое.

Вернув ларец в первоначальное его положение, сам и усомнился в своих словах:

— Да, видимо, не так уж и «забытое», а?

И продолжил совершенно непоследовательно:

— У вас, дорогой хозяин, найдется тонкий, но длинный клинок?

— Клинок? — не сразу понял Скорняков.

— Ну да. Что-то вроде ножичка, но с длинным лезвием.

Скорняков поглядел на Гридина с каким-то сомнением, потом спросил:

— Нож для резки бумаги подойдет?

Гридин коротко кивнул, и видно было, что он велнуется, хотя и старается это скрыть.

Взяв у Скорнякова нож, он посмотрел на него:

— Ну, благословляете?

Скорняков кивнул.

Прислонив кончик ножа к гербу, Гридин почти замер. Только по дрожанию прикрытых век и легким движениям пальцев рук, державших нож, можно было понять, что он что-то ищет.

Так продолжалось несколько секунд, которые казались нескончаемыми.

Потом Гридин замер, будто штангист, готовящийся к толчку, а потом резким, но бережным движением убрал руки от ларца.

Воронов не сразу увидел, что крышка ларца выглядит иначе. Из герба, казавшегося прежде единой сплошной поверхностью, теперь поднимался какой-то шип.

Скорняков впился в ларец немигающим взглядом — было очевидно, что он не верит своим глазам и долго стоял неподвижно.

Потом, не отрывая взгляда от ларца, спросил:

— Что это, Павел Алексеевич?

Гридин, указывая на ларец, сказал:

— Позвольте представить вам немого свидетеля существования славного рыцарского рода Хёенбергов!

— Какого рода?

— Хёенбергов, — с готовностью повторил Гридин. — Рода, давно вымершего. Однако свидетельства его существования, как видите, добрались до Сибири.

Скорняков бросился к книгам:

— Конечно, рыцарские времена — не мой конек, но сейчас мы хоть что-то узнаем о них. Как вы сказали — Хёенберги?

Гридин кивнул:

— Да. Но вряд ли у вас найдется хоть что-то о них.

Но Скорняков, видимо, не слышал его. Он вытаскивал из стеллажа то один том, то другой, перелистывал их, возвращал обратно и брался за другой.

Так продолжалось несколько минут, в течение которых Гридин спокойно курил, как человек, сделавший свое дело.

Наконец, Скорняков отошел от стеллажа, закурил и сел в кресло: