Тайна старой усадьбы

– Так проверяйте, конечно… Я в тот день как раз на танцы заезжал, на мотоцикле. С Тамаркой не говорил – рукой махнул только. Она кивнула – про аборт не забыла. А потом меня Толик Резников попросил довезти его соседа домой – Митьку Евсюкова – Дылду.

– Так-так… Куришь? – Алтуфьев как-то незаметно для себя перешел на «ты».

Потапов поднял глаза:

– Ну… если можно.

– Закуривай. Только у меня «Памир».

– Я лучше свои, «Беломор»… Спасибо.

Оба выпустили дым.

– Я, когда узнал, что Тамарку… ну, в общем, когда узнал, места себе не находил… Хотя мы с ней, с Тамаркой-то, и не дружили особо… Просто тогда, в мае, ну, вышло так… А потом и не продолжилось – у меня невеста есть, у Тамарки – жених, Котька Хренков… До сих пор ему в глаза смотреть стыдно.

– А с гражданином Резниковым ты, значит, близко знаком? С какого времени? – затушив окурок, уточнил следователь.

Потапов пожал плечами:

– Не так чтобы близко. Он, в апреле еще, свадьбу у приятеля моего снимал, с работы. А я там свидетелем был. Так и познакомились.

– А на танцах он как попросил? Что Дылду хорошо знает?

– Дак как не знать? Дылда у него сосед. Живут-то на одной улице… Окурок куда можно?

– Да вот сюда. – Алтуфьев подвинул пепельницу и тут же спросил про время: – Который час был, когда ты Дылду отвез? И куда?

– Отвез к дому его. Ну, он напротив старой школы живет, на Школьной. А когда отъезжали, времени было без пяти двенадцать.

– Откуда такая точность?

– Так, Толик, когда Евсюкова усаживал, на часы посмотрел. И громко так сказал: «Ого, уже без пяти двенадцать!» Похоже, торопился куда-то. Да и танцы еще не кончились – музыка играла вовсю.

– Ага… А на свои часы ты лично не посмотрел?

– Так я их редко ношу – не люблю наручные, об этом все знают.

– Так-так… – Владимир Андреевич задумчиво покусал губу. – А что за песня была, не помнишь? Ты же сказал – танцы еще не кончились. Значит, музыка играла? Какая?

– Ну-у… Я это, не знаю… не музыкант…

– Но танцуешь же?

– Современные, это да.

– Значит, слух есть! – усмехнулся Алтуфьев. – Вспоминай, может, быстрая песня была? Такой рок-н-ролл – бамм-бам-бам – бамм…

– Не! Точно не быстрая. – Потапов обрадованно заморгал. – Медленная. Я еще подумал, мог бы остаться да кого-нибудь пригласить.

– Ну вот, а говоришь – не помнишь! Теперь вспомни – какая медленная? Магомаев, Кобзон или, может, женщина какая пела, хор?

– Вот этого не помню… О! Иностранная! Да, не по-русски – точно!

Медленная иностранная песня оказалась знаменитой вещицей бельгийского шансонье Сальваторе Адамо «Томбе ля неже» – «Падает снег». Именно так пояснил по телефону завклубом Серей Валентинович. Пояснил не очень охотно, поскольку совсем недавно его вызывали в райком и пропесочивали за «засилье иностранщины в репертуаре».

– Дело выговором пахнет, – уныло пожаловался в трубку Сергей. – А я-то что сделаю? Люди же просят. Что-что? Когда? Когда… Так я ее всегда напоследок ставлю. Где-то полпервого, да. Ну, уж точно не без пяти двенадцать, нет.

Та-ак! Повесив трубку, Алтуфьев немедленно закурил и принялся в задумчивости расхаживать по кабинету. Выходило, что алиби-то у Дылды не имелось! Почему тогда Резников назвал такое время? Остановились часы? Ну, вполне могло быть, дело житейское…

Зря отпустили Евсюкова. Теперь ясно, что поторопились. Однако, с другой стороны, а за что его было держать? По «мелкому» срок истек – вот и выпустили и держать больше не имели права – нарушение социалистической законности!

Посланный на мотоцикле наряд Дылду не обнаружил. Не было его ни по месту прописки, ни у гражданки Щекаловой – Таньки Щекалихи. Правда, к Таньке он все-таки забегал, однако ненадолго – поцапался с Ванькой Кущаком да ушел, видно, обиделся. Рюкзак с собой прихватил, кирзовые сапоги да лески с крючками и грузилами, между прочим, Ванькины.

Так что если где Евсюкова и искать – так только на озерах. А озер тут видимо-невидимо…

И еще почему-то не давала покоя Алтуфьеву всплывшая вдруг фигура Анатолия Резникова, кружковода из Дома пионеров и школьников. Резников был и на веранде у Коськова – он же и обнаружил там подозрительную бусину, и в гараж заходил – вполне мог подбросить бусы в автобус Хренкова… Котьку еще рановато выпускать. Дылду вон выпустили… теперь попробуй поймай!

Еще эпизод со временем следователю тоже очень не нравился, хотя ведь часы-то запросто остановиться могли!

Резников, Резников… А не покопать ли? Обязательно покопать! Может, даже в прошлом…

Экономя время, Владимир Андреевич первым делом позвонил в Дом пионеров, директору. По работе к Анатолию Ивановичу никаких претензий не имелось – ведет себе фотокружок, еще и на полставки – сторожем, ребята и коллеги его уважают. Недавно вот ходили в поход.

– А куда именно ходили, Аркадий Ильич? В Возгрино? На усадьбу?

Ах, вот, значит, как…

– А кто еще с ним ходил? Ничего странного в походе не происходило? Нет? Ясненько…

Если и происходило, так никто не доложил. Надо разговаривать с пионерами!

– Аркадий Ильич, дорогой! Вы мне списочек не продиктуете? Очень вас прошу!