Тайна тибетских свитков

Корсаков еле сдержался, чтобы не вскочить на кровати!

Бумаги, о которых спрашивал Дружников, лежали в сарае в доме Саши Андронова, но никакого стратегического умысла в том, что их там оставили, не было! Просто не хотел Корсаков рисковать, боялся, что на «другой стороне» люди безголовые и могут за эти самые бумаги шлепнуть, не задумываясь. Шлепнуть могли в любой ситуации, понимал Корсаков, а вот отдавать бумаги, из-за которых убили его друзей, тем, кто их и убил, он не хотел! Просто не хотел и всё! Потому что это им, убийцам, была как бы награда…

Ну а после того, как фокус, придуманный Андроновым, удался, после того, как бумаги сгорели прямо в кейсе, в котором Корсаков их принес, сгорели на глазах у людей весьма важных, признаваться в том, что все они стали жертвой розыгрыша, было как-то неудобно, что ли…

И сейчас объяснять все это Корсаков не хотел, понимая, что подставил бы Саню Андронова.

Дружников будто прочитал его мысли:

— Понимаешь, Игорь Викторович…

И это «Викторович» отозвалось в Корсакове еще большей тревогой.

— …если кто-то не поверил тебе, то бумаги эти продолжают искать, и за это время твой маршрут проследили уже сотню раз и выяснили все подробности, включая те, о которых ты и не знаешь. А выяснив, непременно отыщут место, куда ты все мог положить. Я подчеркиваю слово «мог», потому что я сам тебе верю на слово.

Но что-то мешало Корсакову верить словам старшего товарища…

А тот продолжал как ни в чем не бывало:

— Что касается дела, в которое ты меня снова втянул, то, должен признаться, что знаю я, между прочим, в сравнении с тобой в этом самом деле мало. Общие закономерности — да! Конкретику — нет! Пока нет. Со временем нагоню, но время поджимает. Понимаешь?

— Нет. Все еще не понимаю, зачем все гоняются за этими следами «внеземного знания».

— Нет, Игорь, все ищут не какие-то отвлеченные следы.

— А что же, в конце концов?

— За долгие годы, за века в распоряжении русской, советской, российской разведки оказались уникальные документы, скрывающие самые большие тайны всех сколько-нибудь важных родов Азии.

— Азия — это, извините, где? — все еще с досадой спросил Корсаков.

— Азия, брат ты мой, — это громада, и границ у нее нет.

Загудел мобильник. Дружников ответил сразу, разговаривал коротко. Проинформировал:

— Сейчас к нам гость пожалует.

25. Москва. 6 января

Небольсин вошел в палату тихо, почти на цыпочках, хотя видел, что Корсаков не спит и вообще жив и здоров. Положил на стол апельсины, выбрал один, подошел к кровати, протянул апельсин Корсакову и спросил:

— Что еще принести?

— Валер, ты чего? — спросил Корсаков. — Со мной все в порядке.

— Ну и хорошо, что все в порядке, — не стал спорить Небольсин. — Тем более ешь фрукты.

Он пожал руку Дружникову и уселся по другую сторону стола.

— Сколько тебя тут держать будут? — начал он светскую беседу.

Корсаков демонстративно отвернулся.

— Что еще расскажете, Валерий Гаврилович? — поддержал беседу Дружников.

— Был я там. — Небольсин рукой указал куда-то повыше своего роста, но не самый верх.

— Понял, — кивнул Дружников.

Помолчали. Первым не выдержал Небольсин.

— Советуют быть осторожнее. — Он говорил безлично, отвлеченно. — Азизов влиятелен, у него обширные связи на всех уровнях. Конфликтовать с ним сейчас никто не станет.

— Особенно из-за какой-то ерунды, — вклинился Корсаков.

— Погоди, Игорь, погоди, — попросил Дружников. — Что еще?

Небольсин, ощутив слабое сочувствие, ободрился:

— Считают, правда, по косвенным, что он сыграл важную роль в недавнем свержении клана Ракиевых.

— Да, — подхватил Дружников, — Ракиевы представляли собой большую опасность и для своей страны, и для России, и для всего региона. Все ведь понимают, что любые зарубежные инвестиции есть прямое вторжение в политику государства, каким бы суверенным оно себя ни объявляло. А Марат почти напрямую просился в Штаты, обещал содействовать их капиталовложениям.

— Вполне мог, между прочим, в обмен на это получить содействие на вложение своих собственных капиталов в Штаты или в другом удобном месте.

Повисла пауза, и Корсаков понял, что его приглашают включиться в разговор.

— Мог бы, конечно, если бы сменил отца, — подхватил он.

— Ну, а переворот и отца отстранил, и тем более Марата, — ободрился Небольсин, — хотя, говорят, многие кланы уже были готовы Марата поддержать, особенно узбекские.

— Вот видишь, — повернулся Дружников к Корсакову. — Вот тебе и кланы, вот тебе и история семей.

— Так что сейчас Азизов считается одной из самых влиятельных персон в этом регионе, и, по слухам, влияние его ширится и все больше переходит в реальную плоскость.

— Это же наркотрафик, — подал голос Корсаков.

Небольсин пожал плечами:

— Святых там нет. Наркотики лучше, чем штатовские базы у нас под боком, согласись.

— А там? — Корсаков показал пальцем в потолок. — Там понимают, что Азизов просто прорабатывает свой собственный сценарий? Ракиевы Ракиевыми, но ведь так можно и…