Тайна «Утеса»

- Немного, Родди! Что ей надо? Я имею в виду Кармел. Чего она добивается? Разве что, - ядовито добавила она, - чтобы эту Холлоуэй повесили?

- Тут я целиком на ее стороне, - объявил я.

Памела рассмеялась:

- Ага, ты ее уже невзлюбил?

- Кошмарная женщина!

Кошмарным оказался и поданный нам холодный бифштекс - жесткий и жирный, ни один из соусов, стоявших на столе в липких бутылочках, не смог сделать его съедобным. Напрасно мы позволили себе презреть роскошные отели и остановились в какой-то неизвестной гостинице. Больше этого допускать нельзя.

- Все, что она рассказала, чудовищно! Правда? - воскликнула Памела.

Я согласился:

- Да уж! Ну и компания: Мередит - циник, Кармел - скандалистка, мисс Холлоуэй - лицемерный деспот, а Мери…

- Ханжа? - подхватила Памела.

- Нет, я скорее сказал бы: «Чертополох нам слаще и милей. Прекрасных роз и праведных лилей21».

- Да, в Мери и я разочаровалась. Подумать только, доверить свою маленькую Стеллу этой замороженной особе! Бедная запуганная крошка!

- А может быть, ханжа - сама Холлоуэй? - задумался я. - Мы же видим Мери ее глазами, а это, наверно, весьма кривое зеркало.

- Ты прав, - согласилась Памела. - Ведь у нас в детской, когда ей привиделась мать, Стелла ощущала только тепло и ласку! Ничего не понять! Жаль, что вечером надо тащиться в театр, совсем не хочется, - посетовала она.

- Все еще не опомнилась? От такой еды, правда, трудно взбодриться. Хочешь, закажем драчену со сливовым джемом?

- Нет, давай просто выпьем кофе.

- Может быть, ты не пойдешь на «Саломею», а приляжешь? Мне неудобно разочаровывать Питера и Уэнди, а то и я остался бы.

- Да нет, проводить вечер здесь нет смысла, - с отвращением сказала Памела. - И к тому же мне хочется посмотреть спектакль. До чего же эта Холлоуэй ненавидит Кармел! Скорей всего, она ее и придушила.

- При воспалении легких в этом даже и нужды не было. Могла просто слегка пренебречь уходом и дело в шляпе.

Памела содрогнулась.

- Неужели мы изо всех сил старались быть любезными с убийцей!

- Не удивлюсь! Если бы можно было вызвать привидение в суд в качестве свидетеля, я бы взялся доказать эту версию.

Перед нами поставили кофейные чашки с какой-то черноватой бурдой. Медленно размешивая сахар, Памела сказала:

- Если рыдает призрак Кармел, не знаю, что мы можем предпринять.

- Я тоже не представляю. Но мне не верится, что это Кармел. Мне вообще кажется, что это - эхо кипевших в «Утесе» страстей, и тут уж ничего нельзя поделать. Остается ждать, когда все замрет само по себе.

Подавленные, мы сидели и курили, пока не спохватились, что пора в театр и мы не успеваем даже переодеться.

Уже отъехав от гостиницы, я сообразил, что забыл взять рукопись, которую хотел прочесть Питеру и Уэнди. Пришлось возвращаться. Когда мы приехали в театр как раз поднимали занавес.

Слава Богу, наш с Памелой разговор в гостинице никоим образом не был прелюдией к «Саломее». Спектакль оказался блестящим и совершенно нас захватил. Декорации Питера были восхитительны - современные по форме и варварские в выборе цвета. Контраст черного с ослепительно яркими мазками как нельзя более соответствовал пьесе. Костюм Уэнди произвел фурор, по залу пробежал шепот. Мне понравилась ее игра. Уэнди была яркой и коварной, как язык пламени. Гибкая и вкрадчивая, словно сиамская кошка, она так же молниеносно переходила в нападение. Оба они - и Питер, и Уэнди - сделали бы честь моей «Барбаре». Мне не терпелось попасть к ним на ужин и рассказать о своих новостях Мое плохое настроение начало проходить. Когда занавес опустился, я обернулся к Памеле:

- Кажется, я снова становлюсь человеком. А как ты?

- Гораздо лучше, - откликнулась она. - Только давай сначала выпьем кофе, а уж потом пойдем за кулисы. Что скажешь про Уэнди? Мне нравится. Я уже вижу, какой она будет Барбарой. Вот они обрадуются!

И вдруг, в фойе, где яркий свет заливал искрящиеся красками эскизы Питера и сюрреалистический фриз, - в фойе, где меня со всех сторон обступала легкомысленная, смеющаяся толпа, мною овладела страшная тревога, и я почувствовал, что должен немедленно бежать вниз к машине и как можно скорее возвращаться в «Утес».

Что- то грозило Стелле, на нее надвигалась какая-то опасность, а я был за сотню миль от нее.

На какую- то минуту зловещее предчувствие словно парализовало меня, а потом я начал, расталкивая публику, прокладывать себе дорогу, попросил продавщицу программок передать Питеру, что срочно уезжаю, извлек из толпы Памелу и вместе с ней устремился к машине.

- Извини, но нам срочно нужно домой, - объяснил я ей. - Я чувствую, там что-то стряслось.

Я думал, что Памела будет спорить, ведь раньше со мной подобного не случалось. Но сестра только взглянула на меня и покорилась. Мы сразу же выехали из города.

- Ты взял рукопись? - вот единственное, о чем спросила меня Памела.

- Да, да… Господи! Я же забыл про гостиницу!

- Неважно, ничего ценного там не осталось. Завтра позвоним им.