Тайна «Утеса»

— Нет, такого нам Макс не подсунет, — возразил я. — Во всяком случае, этот Ингрем обязан знать, как проводить спиритические сеансы, хотя должен сознаться, я уже сильно сомневаюсь, следует ли нам их устраивать.

— Зато я не сомневаюсь, Родди.

— Чувствую.

— Но тем не менее я рада, что знаю, чем это может нам угрожать.

— Как бы я хотел, Памела, чтобы ты в этом деле не участвовала, а предоставила все нам троим.

Памела покачала головой:

— Перестань, Родди, прошу тебя.

— Я действительно боюсь, Памела, это не для тебя.

— Послушай, Родди. — Памела остановилась передо мной и посмотрела мне прямо в глаза. — В данном случае ты не несешь за меня никакой ответственности. Ведь я могу, если захочу, решиться на любые опыты — просидеть, например, всю ночь на лестнице — это, кстати, может дать результаты. Только ничего хорошего не будет, если мы начнем действовать в одиночку. Я обещаю не пускаться ни на какие эксперименты, пока мы с тобой заодно, но не воображай, что ты можешь исключить меня из каких-либо совместных действий.

Мне ничего не оставалось — я посмеялся и уступил.

— Слушаюсь, командир!

Решительность Памелы приободрила меня. Раз она в таком настроении, ничего плохого с ней случиться не может. На душе у меня полегчало. Готовиться к атаке на врага в содружестве с двумя удальцами, да притом еще и мозговитыми, было заманчиво. Если даже наш сеанс ни к чему определенному не приведет, мы, во всяком случае, всколыхнем психологическую атмосферу в доме, неизвестно кем и чем созданную. Если мы все вместе или парами будем вести наблюдение ночи напролет, мы что-нибудь да обнаружим, а там уж «чем хуже, тем лучше», как говорит Памела.

До обеда мы с ней долго копались в саду. Я был рад поупражнять мускулы и гадал, как же обходятся люди, попавшие в положение вроде нашего, если им негде и нечего копать? Через некоторое время Памела совершенно преобразилась.

— Ты, наверно, прав насчет Стеллы, — сказала она после обеда. — Я ужасно расстроилась, когда съездила к ним. Вероятно, на меня повлияло и то, что в Уилмкоте так мрачно. Когда Стелла оттуда вырвется, она снова станет прежней. Только не надо бы ей ехать к мисс Холлоуэй. Я неопределенно хмыкнул:

— Может, это ненадолго.

В голове у меня роились планы побегов и похищений, но я не спешил делиться ими с сестрой.

Наше хорошее настроение улетучилось, когда неожиданно явился Скотт. Он пришел пешком, измученный, угрюмый, плюхнулся в кресло и устремил обличающий взгляд на Памелу:

— Какого черта вы не можете оставить Стеллу в покое?

Нас словно холодной водой окатили.

— Из-за вас все, чего я добился, пошло прахом. Она хуже, чем была, старик тоже. Ни один врач не в состоянии им помочь. Капитан плюет на мои рекомендации, а о консилиуме и слышать не желает.

— Для кого консилиум? Для Стеллы? — перебил я его.

— Нет, пока для капитана. Мне пришлось прислать ему сиделку. Я говорил ему, что…

— А что со Стеллой? — не выдержал я.

— Я бы и сам хотел это знать! Опять на нее что-то накатило, да еще почище, чем прежде.

— Но когда я уходила, она была абсолютно спокойна, — удивилась Памела. — От всего отрешенная и прекрасно владеющая собой.

— Нечего было вам к ней ходить.

— Но меня просил капитан.

— Лучше бы он сперва позвонил мне.

— Вы бы согласились.

— Но успел бы предупредить вас, чтобы вы ее не волновали.

— А я и не волновала!

— Ну не знаю! — не сдавался Скотт. — Одно могу сказать: когда я заходил к ним часов в десять утра, Стелла крепко спала. Но проснувшись, по словам капитана, начала рыдать, скандалить и умолять, чтобы он разрешил ей повидаться с вами. А уж когда вы ушли, пришлось вызывать меня, и я застал ее черт знает в каком состоянии.

— В каком? — вскричал я. — Вы же нам ничего не объяснили! Будьте добры, расскажите подробней Дать вам бренди?

— Нет, спасибо. В каком состоянии? В точности как ребенок, на которого нет управы. Бегала по комнате в одном халате. Собой не владела совершенно. Кричала, что не хочет глотать таблетки, не хочет больше оставаться дома и не желает ехать к мисс Холлоуэй. Казалось, все внушает ей страх — и я, и комната, и дед. Когда он поднялся к ней со мной, она на него прямо набросилась. Бедняга был потрясен, слова не мог вымолвить. Я уверен, до сих пор она ни разу в жизни не смела ему грозить. А тут накричала на него, а потом ударилась в слезы. Боже, как я с ними измучился.

— Вы просто опоили ее снотворным, и она ничего не соображает, — заявил я.

Доктор огрызнулся:

— А вы бы хотели, чтобы она не пила лекарств и свихнулась?

— Но после ухода Памелы она спала?

— Да, три часа.

— И заснула без снотворных.

— Капитан говорит, что да.

— А проснулась в таком состоянии? Странно!

— Какая-то дьявольщина!

Я предпочел бы, чтобы Скотт выражался более осмотрительно.

— Главное, утром она же была само смирение, сама покорность.

Скотт кивнул:

— Да, я знаю. Просто непостижимо. Должен сознаться, что я в растерянности.

— Она вам не говорила, что ее раздражает? — спросил я.