Тайна в черной рамке

Карамболь еще только забросил сети в мутную воду, но уже почуял в них пустоту. Нигде никаких сведений о Захаре. Не видели его в городе, давно о нем не слышали. А ведь он фигура заметная и точно не бесплотная, хотя бы какой-то след после себя оставил.

– Совсем ничего? – Прокофьев цепко смотрел ему в глаза.

– Пока никак.

– Но ты его ищешь?

– С тех пор, как он на Иваныча вышел, – признался Карамболь.

– Если выйдешь, сам его не трогай. Мне позвони, мы сами что потребуется сделаем.

– А если нет?

– Кровавая баня никому не нужна. В городе должно быть спокойно. Но если ты настаиваешь, так уж и быть, поднимем волну, чтобы окончательно зачистить город от всякого рода отморозков… Как бы не попасть под общую гребенку на старости лет!

– Это ты мне?

– Значит, не знаешь ничего про Захара?

– Если бы знал… Знаю только, что Захар на Иваныча выходил.

– Какие у него с ним были дела?

– Ну какие… – скривился Карамболь.

Он, конечно же, знал, что Свищ толкает через Иваныча наркоту, но закрывал на это глаза. Иваныч ведь и с этого дела выплачивал ему немалый процент.

– Иваныча не жалко, – усмехнулся Прокофьев.

– И что? – насторожился Карамболь.

– И тебе венок на могилку не отправлю. Но, может, слово доброе за тебя замолвлю. Если вдруг резко поумнеешь. Наркота – это плохо. Очень плохо.

– А это мы еще посмотрим, кто на чьих похоронах простудится.

– На своем этапе ты, Карамболь, простудишься.

Карамболь презрительно усмехнулся. Все это слова, а как будет на самом деле, покажет жизнь. Еще неизвестно, как она повернется. И все же Карамболю вдруг стало холодно. Откуда-то изнутри выползла дрожь и овладела им.

– Еще посмотрим… – выдавил он, не желая продолжать разговор.

– Что посмотрим? Кому на этап?

– А хотя бы и на этап… Думаешь, я не знаю!

– Что ты знаешь?

– А твоя Вика Перова с кем до тебя крутила? А инкассаторов кто взял? Сарычев за этим делом стоял… И ты!..

Прокофьев сумел сохранить невозмутимость, и ухмылка хозяина положения не сошла с его губ. Но он сделал всего лишь хорошую мину при плохой игре.

– Тебе сегодня приснился дурной сон, Карамболь, – сказал он. – Давай ты спроси у меня, что значит этот дурной сон, и мы его забудем.

– И что значит этот сон?

– Скажу потом, когда настанет время.

Прокофьев закончил разговор и ушел, на этот раз Карамболь не стал его останавливать. Нехорошая дрожь продолжала терзать его тело, и еще к ней присоединилось нехорошее предчувствие. От одной напасти его могла спасти баня, двести граммов под селедочку, а другое могла развеять Аэлита. Если очень постарается…

Все у него есть: и дом, и баня, и горячая женушка. И всего этого он может лишиться. Свищ поднял волну, Захар ее усилил, возможно, менты уже готовят большую облаву на наркокартель, и Карамболь запросто может угодить под этот каток. Может, ну его к черту, этот лесоповал в колымской тайге?

* * *

Следствие зашло в тупик. Уже на второй день поисков у Прокофьева возникло чувство, что он гоняется за каким-то бесплотным призраком. Никаких зацепок, никаких контактов, известно только о предсмертном звонке Иванычу и имеется пуля из его головы. Но стреляли действительно из пистолета, принадлежавшего Захару. И номер телефона зарегистрирован был на имя его человека. С этого телефона он звонил до того, как лег на дно в районе села Пушное. Тогда телефон и заглох. И сейчас молчал – ни малейших признаков жизни. А начальство наседает, требует закончить расследование.

– Егор, я все понимаю, а Ковелев и слышать ничего не хочет! – с укором глядя на Прокофьева, сказал Шимановский. – Тебе же известен его принцип: ничего не знаю, но завтра должно быть сделано.

– Завтра?

– Это я так, образно… Но лучше всего завтра!

– Да мы-то стараемся…

– Да я-то понимаю, а Ковелев – не там стараетесь!

– Где не там?

– Я понимаю, одно с другим не связано… А все равно Ковелев Перову твою вспомнил!

– А что Перова? У меня с лета нет никаких с ней отношений.

– Да я говорил…

– Перову давай не будем приплетать к делу Захара!

– Да черт с ней, с Перовой… Хотя!.. – Шимановский выдержал паузу.

– Что «хотя»? – поморщился Прокофьев.

И Сарычев ему Викой глаза колол, и Карамболь, теперь вот начальство поет, причем хором.

– Да как-то слишком много вокруг нее накручено.

В дверь постучали, в кабинет влетел Ярыгин, взгляд горит, ноздри раздуваются, и зубы стиснуты, как будто добыча в них.

– Захар ожил! Звонил!

– Кому?

– Ну!.. – глядя на Шимановского, замялся Савелий.

– Да говори ты!

– Перовой позвонил.

– Кому?! – Шимановский с торжеством глянул на Прокофьева, как будто сто лет за ним гонялся и вдруг взял с поличным.

– Десять минут назад звонил, – сказал Ярыгин.

В этот момент в кармане у Прокофьева зазвонил телефон. Он вынул мобильник, глянул на дисплей. Звонила Вика. Он сбросил вызов и направился к выходу.

– Куда ты? – начальственным тоном спросил Шимановский.

– К Перовой, конечно!

– Сам?!

– Сам!

– Стоять! – гаркнул Шимановский.

Прокофьев повернулся к нему, удивленно повел бровью.

– Бронежилет надень! – все тем же тоном потребовал начальник.

– Да не надо.

– Это приказ!

– Хорошо.

– И Ярыгина возьми! – заметно смягчился Шимановский.