Тайна Верховной жрицы

— Разве может император позволять себе такое поведение? — возмущенно шептала дама, обмахиваясь веером. — Вы бы видели, какой конфуз произошел на дне рождения моего мужа. Альберг приехал лично поздравить кузена, но увидел гостей и весь пятнами покрылся. До того крупными, что смотреть было противно. И сбежал! Как вы это находите? Сбежал от гостей! Такой позор!

— Полностью вас поддерживаю! — кивала Меган. — Ничего не хочу сказать против Альберга, но если бы трон достался более ответственному мужчине… Кому-то, кто не боится подданных и не понаслышке знает, каково это — быть главой семьи…

— Ах, как это вы правильно сказали про семью! Разве можно править страной, не будучи женатым человеком?

Ничто не помогает дружбе так, как общая вражда против третьей стороны. Мадам Шельц и Меган стали регулярно встречаться. Жрица часто наведывалась в гости к аристократке и мягко убеждала в том, что ее супруг будет куда более достойным императором. А также намекала, что жречество окажет всестороннюю поддержку новому государю. Особенно если тот пересмотрит подход к добыче магии.

Глава 21. Император

Разные религии преследуют разные цели. Одни создаются для того, чтобы поддерживать людей в трудные моменты жизни, другие — управлять народом. Особенно ярко эти различия проявляются в архитектуре. Взять хотя бы главный Собор Денеи Иривийской. Одного взгляда на него хватит, чтобы понять — сооружение проектировали с тем, чтобы внушить любому мысль о собственном ничтожестве. Центральный зал, где проходят богослужения, настолько огромен, что каждый прихожанин ощущает себя презренной букашкой. Толстые колонны напоминают ноги великанов, что вот-вот оторвут ступни от земли и раздавят людишек. Но больше всего пугает десятиметровая статуя Денеи-Заступницы: воинственная дева с обнаженным мечом взирает с той строгостью, как если бы горожане явились в ее дом непрошенными гостями. Того гляди сойдет с постамента и, орудуя мечом, примется выгонять неугодных иривийцев прочь.

Даже сейчас люди, собравшиеся помолиться о несчастных детях, погибших во время взрыва в лицее, чувствовали себя неуютно. Будто одним своим присутствием оскверняли дом великой богини. Личный советник императора Эр и тот мечтал незаметно улизнуть с панихиды. Он сидел во втором ряду, сразу за Альбергом, и в душе его возникал протест.

Ему казалось несправедливым, что родственники погибших, многие из которых из-за пережитого горя едва стоят на ногах, вынуждены толпиться в общей куче прихожан, тогда как знать, для которой панихида лишь очередное светское мероприятие, вольготно расположилась на скамьях. А на самом почетном месте восседает виновник ужасной трагедии — Альберг.

«Интересно, что он чувствует, глядя на заплаканные лица матерей?» — размышлял советник.

Эр ощущал стыд за государя. Затея с терактом с самого начала не сулила ничего хорошего. «Только самодур, ослепленный властью, может думать, что, запугав подданных, добьется смирения. Мудрый правитель стремиться как можно чаще выходить в народ, а не отгораживается от людей, прячась в стенах библиотек, и не учится управлять государством по одним лишь книгам».

Необдуманный приказ императора о взрыве лицея усугубил ситуацию. Люди не только не ушли с площади, наоборот, они еще больше ополчились против государя, считая, что зря платят налоги, раз армия не способна защитить мирных горожан от неприятеля. В довершении всего пошли слухи, что якобы взорвать лицей приказал сам император. К удаче Альберга, большинство митингующих отказывалось верить сплетням, считая, что правитель не мог совершить столь чудовищное злодеяние.

Единственный, с кем удалось расправиться — Геньцинек. Его обвинили в связях с савенийцами и засадили за решетку. Митингующие поначалу возмущались и требовали освободить лидера, но стоило им услышать про роскошные дома, купленные заключенным, как оппозиция разочаровалась в предводителе.

Чтобы являться народным любимцем, избраннику следует не только быть обаятельным и энергичным, но и бедным. Чем меньше имущества и денег, тем охотнее признают за «своего». Поэтому сторонники мгновенно отвернулись от зажиточного вожака.

Но даже эта небольшая победа смущала Эра. Он понимал: будут и новые лидеры, и не факт, что с ними удастся так легко разобраться. Пока, убрав Геньцинека, удалось лишь обезглавить протест. Но где-то в недрах толпы еще оставались те, кто организовывал народ на бунты. Кто-то, у кого хватало сил и решительности управлять толпой ради личной выгоды.