Тайна виконта

– О ней говорили в каком-то клубе. – Строго говоря, это не было правдой. Он отправил двух лакеев по Лондону на разведку и обещал им щедрую оплату, если им удастся найти то, что ему необходимо. Одному из них повезло. К публичному показу готовилась выставка музыкальных инструментов, главным образом итальянских скрипок. Никто не знал, что ее уже привезли в музей, но куратор разрешил Шарлотте осмотреть экспозицию в обмен на щедрое пожертвование. Диринг с радостью заплатил нужную сумму, рассчитывая на радостную прогулку. Ему хотелось доставить удовольствие жене. Как быстро все меняется.

– Спасибо.

– Не за что, дорогая. Мне это только в радость.

Он внимательно наблюдал за женой, злясь из-за того, что ложь так легко слетает с ее губ. Эти губы он так страстно целовал еще вчера. И этими же губами она целовала его…

– После обеда меня дома не будет.

«Меня тоже».

– Нам не следует возвращаться домой слишком поздно.

Диринг отвернулся к окну и прервал беседу, не желая продолжать нечестную болтовню. Тем не менее он не сумел сдержаться. Возможно, рассчитывал, что она скажет ему что-то новое и убедит, что все это – колоссальная ошибка. Он с радостью примет ее объяснение. Поколебавшись, он сказал:

– Пожалуйста, передай мой привет Амелии.

– Да. – Шарлотта отвернулась к окну.

По крайней мере, она не улыбнулась. Повисла бесконечная пауза. Но тяжелое молчание было наполнено милыми его сердцу звуками. Ее тихое дыхание, недовольный вскрик, когда колесо наехало на ухаб, слабый шелест – кажется, это она передвинула ридикюль по шелковой юбке. Дирингу казалось, что он слышит, как она моргает, как бьется ее сердце, а кровь бежит по венам. Однако он чувствовал все более сильное теснение в груди. Исчезли легкость и удобство.

Почему, когда они, наконец, нашли удовлетворение, стали получать радость от общения друг с другом и строить прочные отношения, она предпочла оскорбить только что родившуюся любовь ложью? Тут внутренний голос напомнил Дирингу, что он сам – мастер обмана. Так кто же ему дал право осуждать ее? Быть может, это начало конца, и его прошлые грехи приведут к полному краху.

Он все вглядывался в ее лицо, хотя Шарлотта упорно смотрела в сторону. Солнечный свет окрашивал ее ресницы в золотисто-янтарный цвет, а голубизна глаз казалась такой яркой, что Диринг усомнился в адекватности своего восприятия. Он сглотнул и отвел глаза и стал вслушиваться в звуки улицы. Пусть лучше они его отвлекают – сердитый собачий лай, крик торговца, колокольный звон. Это все привычно и понятно.

А потом он вообще перестал думать, охваченный противоречивыми эмоциями, и тупо ждал, когда экипаж, наконец, остановится. Тогда он вышел, помог выйти жене, и они вместе подошли к дверям музея, где, как и было условлено, их ждал куратор. В столь ранние часы выставка была еще закрыта для посещения широкой публике. Тускло освещенный коридор, который вел к помещению выставки, казался сырым и промозглым, что, впрочем, вполне соответствовало настроению Диринга. На выставке они были одни. По крайней мере, людей кроме них не было.

Все пространство занимали музыкальные инструменты. Повсюду было только полированное дерево или сверкающая медь. Лицо Шарлотты загорелось. Диринг смотрел, как она, приоткрыв рот, переходит от одного экспоната к другому, как с благоговением коснулась грациозной арфы с позолоченной шейкой и вручную расписанной рамой. Она улыбнулась своему отражению в корпусе виолончели из кленового дерева и провела пальцем по серебристым клавишам кларнета. Но когда она подошла к жемчужине коллекции, оригинальному фортепиано Бартоломео Кристофори, доставленному из Флоренции, Диринг заметил в ее глазах слезы восторга.

Сначала она почти не двигалась, наслаждаясь видом полированного деревянного корпуса и маленьких молоточков из китового уса. Но потом ей потребовалось больше. В точности так же она исследовала его тело. Она провела пальчиком по клавишам – так легко, что ни одна из них не издала ни звука. Она рассматривала инструмент с разных точек, жадно впитывая глазами каждую мелочь. Потом она вернулась к клавиатуре и нажала несколько клавиш.

– Звучит великолепно, не правда ли?

А Диринг вспомнил утверждение Линдси, что женщины обожают самые разные подарки, в том числе, такие большие, как фортепиано. Инструмент, разумеется, купить можно. Но, увы, невозможно купить ее любовь.

– Редкий и красивый инструмент.

– Жаль, что мы не можем остаться подольше, хотя, по-моему, я могла бы провести здесь всю жизнь, и мне все равно было бы мало.

– Ты можешь оставаться здесь, сколько захочешь. – Диринг понимал, что провоцирует ее. Она уже приняла решение. На какое-то мимолетное мгновение ее лицо сморщилось, словно ее ужалила пчела.

– Нет, я думаю, нам пора.

Шарлотта проговорила эти слова с такой спокойной уверенностью, что Диринг испытал чувство потери. Ему даже стало трудно дышать.