Тайна Воланда

Голем сделал пражский маг и алхимик Лев Бен Бецалель. Он упомянут еще в

«Понедельнике…»: Бецалель создает волшебный диван-транслятор, давший

название всей первой части повести — «Суета вокруг дивана». Отметим и

такую деталь: окна первого этажа НИИЧАВО закрашены мелом — как в бане.

А в «Сказке о Тройке» говорится о двух банях, построенных при основании

НИИЧАВО.

Судьба направляет Сорокина на улицу Банную. Но перед этим он

посещает пивную и получает от «падшего ангела» ноты для труб Страшного

Суда. На Банной писателю демонстрируют «машину времени». — она

замаскирована под «электронную машину», предсказывающую судьбу книг.

Неспроста в первой главе «Хромой судьбы» Стругацкие упоминают

уэллсовскую «Машину Времени». Этот роман пародирует и одна из глав

«Понедельника…»: «неофит»

Привалов

отправляется

в

будущее,

существующее в воображении писателей-фантастов. Затем он пишет стихи о

недостатках в работе инсгитутской бани — в той главе, где маги заняты

разгадкой тайны времени! В «Миллиарде лет…» герой называет баней свою

кваргиру и слышит рассказ о том, как люди, пришедшие из будущего, стараются предотвратить преждевременные открытия. А в «Попытке к

бегству» загадочный путешественник по времени не может удержаться от

смеха, слушая, как лингвист объясняет, что такое банный лист. И это — в ста

пятидесяти парсеках от Земли!..

Про Виконта из «Поиска предназначения» говорится: «Он был шкодник.

Мастер шкоды». Ну, конечно: машиностроительный завод «Шкода»

находится в Пльзене. и там же варят знаменитое пльзенское пиво! Виконт

похож на Пушкина, он работает в «ящике», клонирует двойников с синей

кожей, коллекционирует курительные трубки («Вы хотите курить, как я

вижу?») и пишет прелюбопытнейшие стихи. Взять, к примеру, эту строчку:

«На козетке луи мирно дремлет мартышка из Само». Его друг недоумевает:

«А почему Само? Нет никакого Само, есть — Сомо». Таким образом

«несуществующий» топоним утраивается. Сравните с «Хромой судьбой»: герой включает телевизор — говорящий и показывающий ящик, — и видит, как «пляшет самодеятельность». Давид, Ковчег и… Само? Подсказка

продублирована и здесь: в следующем абзаце появляются слова про

«самодеятельных плясунов». А в 22-м томе БСЭ можно прочитать, что страна, названная по имени древнего славянского князя Само, существовала в

седьмом веке на территории нынешней Чехословакии.

Когда лагинский Волька нашел сосуд, запечатанный Соломоном, он уже

посинел от холода. «Вы из самодеятельности?» — спрашивает мальчик

джинна. «Я не из неведомой мне страны Самодеятельность», — отвечает

знаток древней географии. «Неведомая страна» — Само? Хоттабыч

телепортируется в тбилисскую баню за порошком «таро» (по совету

гражданина Пивораки!). Затем он оказывается в санатории — вместе со

своими питомцами. А в маленьком предисловии к "Старику Хоттабычу пять

раз сказано про «драгоценный сундук»!

Но особый интерес представляет лагинский роман «Голубой человек».

Его герой — молодой и очень интеллигентный рабочий транзисторного цеха, студент-заочник и участник художественной самодеятельности. Он жалеет, что не получил путевку в санаторий, готовится дебютировать в роли Евгения

Онегина, но вместо этого попадает в Москву 31 декабря 1893 года по

старому стилю и становится обладателем сундучка — «деревянного, крашенного в голубую краску». В старой Москве «Онегин» видит

Триумфальную арку и спит на большом сундуке в каморке сапожника. Синей

кожи здесь нет, зато есть лампа с «самодельным абажуром из толстой синей

сахарной бумаги», — она «низко свисала над сапожницким верстаком, заваленным нехитрым инструментом и обрезками кожи». Упоминается и

Моисеевская площадь. Оказавшись в прошлом, герой начинает активно

вмешиваться в ход истории, — он встречается с молодым Ульяновым, пророчествует о победе революции и тем самым сеет зерно, из которого

прорастает будущее. Круг замкнулся.

Транзистор — устройство, использующее эффект дырочного и

электронного перехода. Переход «транзисторного» человека совершается в

тот момент, когда он засыпает в маленьком кинотеатре, расположенном

поблизости от Пушкинской площади. Про это помещение Лагин пишет:

«Каждый раз, когда двери открывались, из него валили на улицу густые

клубы пара, как из бани». И еще: оказавшись в дореволюционной Москве, герой встречает банщика, играющего на мандолине и вспоминает о встрече с

чешской рабочей делегацией. В тексте упомянуты и два чешских писателя —

Я.Гашек и С.Чех.

…"Словно сквозь темный кристалл я вижу в этой голубой пустыне без

начала и конца величественное существо в белых одеждах. Век за веком оно

ждет озарения Духом Божиим". Видение Артура Бертона — героя «Овода» —

сбывается через тринадцать лет: «…Казалось, это некий грозный дух

снеговых вершин, увенчанный радугой и облаченный в белоснежные

покрова…». И далее: «…Он стоял над ними неподвижный, похожий на

призрак в своем белом облачении». Такими словами Войнич описывает

кардинала Монтанелли.

Подобно библейскому Иову, Монтанелли пережил жестокое испытание

веры и удостоился высочайшего озарения: в конце романа его голосом

вещает сам Бог-Отец, пославший Сына на смерть для спасения людей. «Я