Тайна Волшебницы Света (СИ)

- Не беспокойтесь обо мне. Я вполне могу подремать и сидя у костра. Даже если я усну, то успею мгновенно проснуться в случае опасности.

- Я посижу немного у огня, никак не могу согреться, — сказала Аэлин, кутаясь в плащ.

Глорфиндел подошёл к ней и молча укутал в плед, извлеченный им из поклажи, а затем снова занял своё место у костра, медленно потягивая горячее вино из кубка.

- Милорд... — тихо окликнула его Аэлин.

- Что Вам угодно, aranel? — отозвался он, поднимая глаза на девушку.

- Расскажите мне о Валиноре… о Чертогах. Скажите, это страшно — умирать?

- К чему эти мысли, принцесса? — удивился Глорфиндел. - В Чертоги Вам ещё рановато, не нужно об этом думать.

- Я не могу не думать о смерти, милорд… — прошептала Аэлин, глядя на пламя костра. - Я ведь не знаю, буду ли жива завтра.

- Будете! — отрезал Глорфиндел.

Взглянув на её осунувшееся личико, суровый воин смягчился, ибо принцесса выглядела испуганным взъерошенным птенцом, выпавшим из родительского гнезда. Глорфиндел поднялся на ноги и, обойдя костер, присел рядом с девушкой.

Аэлин подняла на него усталые печальные глаза, и сердце воина не выдержало. Он молча обнял её за плечи, и принцесса доверчиво склонила голову ему на плечо.

- Не думайте о плохом, моя госпожа, — тихо сказал он. - Лучше вспомните о тех, кто ждёт Вас в Лориэне и Ривенделле, у Вас столько любящих родных и друзей! Вас ждёт любимый! Им всем сейчас намного хуже, чем Вам, ибо они страшатся за Вашу жизнь и ничем не могут помочь. А нет ничего хуже ощущения собственного бессилия.

Услышав слова о том, что её ждёт любимый, Аэлин вдруг не выдержала и разрыдалась. У неё перед глазами возникло сразу два лица — Халдира и Леголаса. Они оба смотрели на неё с одинаковым выражением, когда она видела каждого из них в последний раз.

Глорфиндел прав: Халдир действительно ждёт её возвращения, а вот Леголас… Он даже не знает, что она отправилась в Кирит Унгол. А если бы и знал, что это изменило бы? Что бы он почувствовал, если бы узнал?

Глорфиндел был даже рад, что напряжение Аэлин наконец-то прорвалось наружу и будет смыто слезами. Он тихонько покачивал её, терпеливо давая девушке выплакаться.

О, эти женщины! Вечно они рыдают по любому поводу и без! Хотя, следует признать, что Аэлин предстоит вовсе не женское дело, так что повод для слёз у неё точно есть, и весомый. Правда, доблестный воин как-то не привык ощущать себя в роли няньки!

Через несколько минут всхлипывания стали затихать, и Аэлин тихонько уснула на плече своего телохранителя. Осторожно, стараясь не разбудить, Глорфиндел поднял её на руки и отнес в шатер. Глядя на её заплаканное личико и мокрые ресницы, воин подумал, что больше всего он сейчас не завидует Халдиру.

Одна лишь мысль о том, чтобы проводить свою любимую на смертельную схватку с чудовищем, была способна свести его с ума. Если бы на месте Аэлин сейчас была её сестра, Глорфиндел даже и представить себе не мог, что творилось бы в его душе.

Уже много-много лет воин мужественно хранил свою любовь от той, кто вызвал это чувство в его сердце. Хранил и молчал, ибо знал, что Арвен любит Арагорна. Он знал, что рано или поздно ему придётся наблюдать, как она выйдет замуж за своего героя. Ему придётся смириться с этим.

Он лучше всех понимал Халдира, оказавшегося в точно такой же ситуации, как и он сам. Глорфиндел, в силу многих тысяч прожитых им лет, без малейшего труда прочёл любовь, написанную на лицах Аэлин и Леголаса, и больше всех в этом странном любовном треугольнике он сочувствовал именно Халдиру.

Его товарищ по несчастью оказался третьим лишним, невольно встав между влюбленными. Нет худшей участи для того, кто сам страдает от неразделенной любви. А эта глупенькая девочка умудрилась всё запутать ещё сильнее, посчитав чувство долга превыше любви и сделав, тем самым, несчастными всех троих!

Вот не зря он всю жизнь сторонится женщин! Лучше жить простой холостяцкой жизнью, не впуская их в свое сердце. А стоит поддаться их власти, как потом возникают вот такие безвыходные ситуации.

А всё женская глупость!

***

А в это самое время в Медусельде…

Камин жарко пылал в огромной зале и Арагорн, не отрываясь, глядел на пламя, сидя у длинной скамьи, на которой безмятежно спала юная светловолосая девушка. Сон никак не шёл к нему, несмотря на все потрясения последних дней и смертельную усталость от многодневной погони за отрядом урук-хай.

Внезапное появление живого Гэндальфа, да ещё и возрожденного в гораздо большем могуществе, не могло не внушать радости, как и весть о том, что Мэрри и Пиппин живы и здоровы, находясь под присмотром энтов.

Узнав всё это, Арагорн почувствовал огромное облегчение. Лишь гибель Боромира не давала ему покоя, ибо он винил себя в том, что не успел вовремя, чтобы спасти его. Гэндальф также очень опечалился вестью о смерти сына наместника Гондора, а весть о том, что Фродо и Сэм направились в Мордор, напротив, его обрадовала. Словно он знал что-то, недоступное Арагорну и всем остальным членам Братства. Привычка мага не всегда объяснять свои поступки давно перестала удивлять Арагорна.