Тайна замковой горы

Вы скажете, что за причуда, что за странность влюбиться в портрет женщины, которой, к тому же, уже и на свете нет? Но разве можно приказать своему сердцу?

Не было дня, чтобы я не подходил к изображению любимой женщины, чтобы полюбоваться её нестареющей красотой и даже поговорить с ней.

Моя совесть была совершенно спокойна. Ведь, говорил я себе, на свете не осталось ни одного человека, которому был бы этот портрет так же дорог, как мне.

Но вот прошло несколько лет, и вдруг время от времени в газетах мне стало попадаться на глаза имя графа Рольфа Вундерстайна. Сначала я себя успокаивал мыслью, что – это однофамилец или очень дальний родственник. Но когда я всё же решил навести справки, оказалось, что он – сын моей красавицы. Значит, или та женщина обманула хозяина антикварного магазина, или он обманул меня. Откуда взялся у него этот портрет? Уж не приобрёл ли я украденную вещь? И не являюсь ли я, в таком случае, соучастником кражи? Все эти мысли мучали меня. Порой я хотел отправиться на поиски молодого графа и отдать ему портрет. Но расстаться с ним было выше моих сил.

До прошлого года упоминания о вашей семье в газетах почти не встречались. Но потом они вдруг посыпались, как из рога изобилия. Сначала сообщали о находке старинного клада, затем – о создании научного центра и клиники. И вот недавно – о вашем бракосочетании.

Вот, думал я, у графини Севастианы есть сын, внук, которые были бы счастливы увидеть портрет своей матери и бабушки. А я, как скупец, держусь за своё сокровище, хотя не представляю, что будет с ним после моей смерти.

Наследников у меня нет, собрание моих картин я завещал Вальбургской галерее. Но среди них почти нет по-настоящему ценных полотен, поэтому полагаю, что они навсегда окажутся в запасниках. Я оговорил, что единственная картина, портрет графини Севастианы Вундерстайн, должна отойти по завещанию семье её сына, графа Рольфа Вундерстайна. Но вдруг эту часть моей последней воли не выполнят? Эти мысли меня очень угнетали. Я решился расстаться с портретом ещё при своей жизни. Но как передать картину в вашу семью? Самому мне ехать к вам – непосильный для меня труд, близких людей, которым я мог бы доверить эту миссию у меня нет. Так я и не мог ничего придумать.

И представьте моё удивление, мою радость, мою благодарность судьбе, когда я вдруг увидел вас здесь, в Вальбурге, в нескольких шагах от меня! Я сразу вас узнал, ведь я так долго вглядывался в ваши черты на фотографиях в газете!

Поль пытался протестовать, говоря, что не может забрать у господина Фостера столь дорогую для него вещь.

– Поймите, вы снимите камень с моей души, – отвечал старик. – А этот портрет, он будет оставаться со мной – в моём сердце! Помогите мне, я боюсь, что один не удержу картину.

Когда портрет был снят со стены, Поль и Полина прочли на его обороте фамилию художника, дату написания картины и имя той, что была на ней изображена.

– Отцу было три года, когда был создан этот портрет, – вычислил Поль.

Уилл Фостер помог им упаковать картину, а потом вручил старую, пожелтевшую по краям визитку.

– Напишите, простил ли меня ваш отец за то, что я так долго владел его имуществом.

– Мой отец будет вам безмерно благодарен, – ответил Поль. – И, конечно, мы отныне всегда будем о вас помнить. Если вам вдруг когда-нибудь понадобится помощь, будьте уверены, что ваши друзья из семьи Вундерстайнов всегда будут готовы сделать всё возможное. Мы обязательно вам напишем, а если позволите, то и навестим при случае.

– Буду рад, если только доживу до того дня.

– Спасибо от всего сердца и от меня, и от отца, и от всех членов нашей семьи.

Когда они ушли, Уилл Фостер долго стоял у окна и смотрел им вслед. Потом он перевёл взгляд на пустую стену и прошептал:

– Прощай, моя любовь…

134. Возвращение

Ещё сегодня утром они стояли на палубе «Альбатроса», прощаясь с командой, днём бродили по улицам Вальбурга, а вот сейчас автомобиль подъезжал к замку. Мост был опущен, ворота башни распахнуты. Их ждали. И действительно, стоило только передним колёсам машины коснуться каменной брусчатки замкового двора, как тут же навстречу им устремились все домочадцы. Как хорошо возвращаться туда, где тебя ждут! Какое счастье снова увидеть любимые лица! Одно из самых больших удовольствий от путешествия – это возвращение под родной кров, где по тебе соскучились близкие, да и ты соскучился по ним. Объятья, поцелуи, торопливые вопросы и ответы. Урсик тоже вносил свой вклад в общую сумятицу: он лаял, прыгал вокруг приехавших и стремился облизать их с макушки и до пяток.

Когда же суета немного стихла, граф предложил зайти всем в замок и продолжить обмен впечатлениями там. Поль попросил Бруна пока не заводить машину в гараж.

Наконец все расселись в гостиной, и приготовились выслушать впечатления молодожёнов о их свадебном путешествии.

Но Поль попросил подождать одну минуту, убежал и быстро вернулся с большим плоским свертком, который бережно водрузил на стол.

– Что это? – удивился граф.