Тайна замковой горы

И мы разыскали его пожилую дочь. Она одиноко проживает в старом запущенном и обветшавшем особняке своего отца. Да, подтвердила она, папа всю жизнь покупал картины и был уверен, что они его когда-нибудь обогатят. Увы, он умер, так и не дождавшись этого. Дочь картинами не интересовалась, но и расстаться с отцовским наследством не спешила. Она, кажется, прониклась уверенностью своего родителя, что когда-то сможет выгодно продать картины. Мы попросили у неё разрешения осмотреть коллекцию отца, прибавив, что если мы найдем то полотно, которое разыскиваем, то заплатим ей хорошую цену. Картины хранились у неё в двух комнатах, причём, не висели на стенах, а лежали стопками, либо стояли одна за другой, как книги на книжной полке. Нам с Микельсом пришлось изрядно потрудиться пока мы, к нашей великой радости, не обнаружили, наконец, портрет графа Маркуса Вундерстайна. Мы хотели сейчас же приобрести картину. Но недоверчивая дама решила предварительно переговорить с оценщиком. Когда тот заверил её, что никто не выложит за портрет большой суммы, то она согласилась, наконец, продать нам полотно. Вот и весь рассказ. Могу только добавить, что тогда у меня возникла мысль заказать копии этих портретов. Что и было исполнено, благо, что мой знакомый художник работает быстро.

– Вы сделали для меня великое дело, и я безмерно вам благодарен, – произнёс граф, снова и снова вглядываясь в черты родителей.

– Спасибо тебе, родная, за сегодняшний день, – сказал Поль, обнимая жену, когда они уже лежали в постели.

– За что? – удивилась Полина. – Я всего лишь нарисовала несколько иллюстраций. Другие сделали гораздо больше моего.

– Да нет, ты ошибаешься. Без тебя не было бы ничего, ну, или почти ничего.

– Почему? – не поняла Полина.

– А вот послушай. Начнем с конца декабря прошлого года. Мы с тобой перед этим помирились, и я был так счастлив, что мне хотелось, чтобы это счастье разделил со мною весь мир. Я вышел вечером из университета, залюбовался снегопадом и вдруг заметил на скамейке женщину. Мне она показалась немолодой, а может и больной, наверное, потому, что она была сильно истощена и очень плохо, почти по-нищенски одета. На её лице я увидел печать страданий. А ещё я понял, что она сильно замёрзла. И мне захотелось помочь ей, потому что мне стало стыдно быть счастливым, когда рядом находится кто-то, кому плохо. Я раздумывал, как и что могу для неё сделать. И в это время вышла Иолла с другими студентами. Я отошёл в сторону, чтобы не столкнуться с ними, а дальше разыгралась та сцена, о которой я тебе уже рассказывал. Так в нашу жизнь вошла Эстер. Теперь представь, что мы бы не помирились. Ты бы продолжала на меня сердиться, а я продолжал бы страдать. А когда я страдал, то не замечал ничего вокруг себя и был сосредоточен только на собственных переживаниях. Что было бы в этом случае? Эстер с разбитыми коленями не могла передвигаться сама. Дело шло к ночи, было холодно, народа на улице почти не было. Велика доля вероятности, что она просто замерзла бы на скамейке. И, конечно, Дамиан так и не узнал бы никогда, что стало с его женой. И ещё. Если бы ты не согласилась выйти за меня, то не было бы нашего свадебного путешествия, не было бы Вальбурга, и не было бы встречи с Уиллом Фостером. И неизвестно, нашёл бы он способ передать нам портрет моей бабушки. А если бы не было этого портрета, то не пришло бы в голову Микельсу мысли искать другой портрет, да и не было бы рядом Дамиана Ардена, без которого поиски Микельса вряд ли смогли бы закончиться успехом. И, наконец, я сомневаюсь, что смог бы написать окончание сказки, если бы меня не вдохновило твоё присутствие. Видишь, как от одного человека зависят судьбы многих?

– Поль, я только сейчас задумалась над этим. А ведь это правда. Совершая какой-то поступок, мы несём ответственность за свой выбор не только перед собой, но и перед другими людьми, которых, возможно, даже не знаем. И мне от этого стало даже как-то страшно.

– Я думаю, в этом нет ничего страшного. Это просто жизнь. Она складывается по-разному. Но, если человек поступает по совести, ему не в чем себя упрекать. Я уверен, если внутренний голос человека не обвиняет его, значит он всё сделал правильно. Только надо всегда этот голос слышать.

147. Радость

Через два дня семейство Петерсов засобиралось в столицу: скоро у Роба начинались вступительные экзамены. Госпожа Петерс почему-то очень волновалась. Она считала, что их сын недостаточно усердно занимался и может провалить испытания. Впрочем, она точно так же волновалась, когда в университет поступала Полина.

Дней через десять Петерсы надеялись вернуться в замок, но расставаться было всё же немного грустно.

Совершенно неожиданно Полина спросила мужа:

– Поль, как посмотришь на то, если я тоже съезжу с родителями и Робом в Флизберг?