Тайна желтой комнаты. Заколдованное кресло

Он растерянно воззрился на нас… Напрасно мы пытались расспрашивать его, он уже впал в беспамятство, и нам не удалось вытянуть из него ни слова. Мы были крайне обеспокоены и за него, и за себя, так как ели все то же, к чему прикасался Фредерик Ларсан. Мы бестолково суетились вокруг него. Теперь он, казалось, уже не испытывал боли, но его отяжелевшая голова упала на плечо, и веки сомкнулись. Склонившись над ним, Рультабий стал слушать его сердце…

Когда мой друг распрямился, лицо его было абсолютно спокойно, хотя только что он казался очень взволнованным.

– Он спит, – сказал Рультабий и потащил меня к себе в комнату, предварительно закрыв дверь комнаты Ларсана.

– Снотворное? – вопрошал я. – Уж не хочет ли мадемуазель Станжерсон усыпить сегодня вечером всех?

– Не исключено, – хладнокровно ответил Рультабий, думая о чем-то своем.

– А мы-то как же? Как же мы? – кричал я. – Кто поручится, что и мы не проглотили точно такое же снотворное?

– Вы чувствуете себя неважно? – невозмутимо спросил меня Рультабий.

– Нет, напротив!

– Вам хочется спать?

– Нисколько…

– Ну что ж, мой друг, в таком случае предлагаю вам выкурить эту превосходную сигару.

Он протянул мне первоклассную гаванскую сигару, которую подарил ему господин Дарзак, сам же закурил свою неизменную трубку.

Так мы просидели в этой комнате до десяти часов, ни разу не нарушив молчания. Рультабий непрестанно курил, нахмурив лоб и устремив взгляд куда-то вдаль. В десять часов он разулся и подал мне знак; я сразу понял, что должен последовать его примеру и снять ботинки. Когда оба мы остались в носках, Рультабий промолвил, но так тихо, что я скорее угадал, чем расслышал это слово:

– Оружие!

Из кармана пиджака я достал свой револьвер.

– Заряжайте! – скомандовал он.

Я выполнил.

Затем он направился к двери комнаты и с величайшей осторожностью открыл ее. Мы очутились в сворачивающей галерее. Рультабий снова подал мне знак. Я понял, что должен занять свой пост в темном чулане. Я уже было пошел, как вдруг Рультабий догнал меня и поцеловал, затем все так же бесшумно вернулся к себе. Удивленный этим порывом чувств и несколько обеспокоенный, я добрался до правого участка галереи и беспрепятственно пошел дальше; миновав лестничную площадку, я двинулся вперед по левому крылу прямой галереи и достиг темного чулана. Прежде чем войти в чулан, я внимательно изучил шнурок, стягивающий оконный занавес… Мне и в самом деле стоило только коснуться шнурка рукой, чтобы тяжелый занавес упал, скрыв от взора Рультабия световой квадрат: условленный сигнал. Звуки шагов заставили меня остановиться возле двери Артура Ранса. Значит, он не лег! Но почему же он, оставшись в замке, не ужинал вместе с господином Станжерсоном и его дочерью? По крайней мере, я не видел его за столом в тот момент, когда мы стали невольными свидетелями странного поступка мадемуазель Станжерсон.

Когда я вошел в темный чулан, мне там очень понравилось. Я видел всю галерею насквозь – она была освещена, как днем. Ничего из того, что там произойдет, не укроется от моего взора. Но что же все-таки там случится? Может быть, что-то очень важное. И снова меня пронзило беспокойное воспоминание о поцелуе Рультабия. Так целуют своих друзей только в особо торжественных случаях или же если им грозит какая-нибудь опасность! Неужели мне грозит смертельная опасность? Вцепившись пальцами в рукоятку револьвера, я стал ждать. Конечно, я не герой, но и не трус.

В таком положении я простоял около часа, и в течение этого времени не заметил ничего необычного. Дождь на улице, припустивший около девяти часов вечера, прекратился.