Тайная игра

Лео тонул в невеселых мыслях, а Виз тем временем размешивал аргилус, заливал жидкую, как сметана, суспензию в гипсовые формы, бормотал под нос инкантации. Активировал свой старинный стек-виргулюм — изящный, тонкой работы. Покрытая узорами металлическая палочка посверкивала раскаленным концом, серебро сворачивалось капельками.

— Удивительно, что ты в итоге попал в ту самую школу, откуда мы так удачно сбежали, — проговорил Визант, не поднимая головы. Похоже, он тоже вспоминал прошлое. — Мы, кстати, вылезли по дереву через крышу прачечной.

— Да, Дис рассказывала. Но этого пути больше нет.

— А! — вспомнил Виз. — Знаю, о какой ты двери говоришь: о двери в котельную, да?

— Да. Я сначала думал, — он покачал в чашке забытый чай, — что мы с Беласко все предусмотрели, спланировали. А на деле — глупейшие просчеты. Простецовый Надзор, честно говоря, работает лучше, чем все это наше планирование. Не знали поначалу, что это ваша школа. Не предусмотрели, что могут быть чрезвычайные происшествия. Систему связи не продумали. Беласко, мягко говоря, мной не доволен.

— Почему?

— Я веду себя не так, как он предполагал… да и я тоже. Не хотелось бы стать тем самым первым блином, который потом окажется комом в печке.

— Да ладно тебе, мы выбрались, и ты со своим подопечным выберешься. А ведь мы с Дис тогда даже не помнили, кто мы такие. Хорошо, что простецы списали все на последствия шока.

Виз выпрямился, глядя на заготовки. Виргулюм он бессмысленно крутил в руках, кончик инструмента все еще светился ослепительно белым.

— Я так и не расспросил тебя, как там было, — смущенно сказал Лео.

Ему и впрямь было неловко.

Виз хмыкнул.

— Я в этой простецовой школе слыл заучкой — тощий, хилый, ни черта не помню, кто я и откуда, с маминой тетрадкой за пазухой и по уши в учебе. Веришь, Дис меня охраняла от мальчишек — если чуяла, что меня вознамерились поколотить, то запросто и в мальчишескую спальню могла вломиться и побить уже моих обидчиков. Ее все в школе боялись, и парни, и девчонки… Мамина тетрадка меня тоже пару раз спасала — она большая, живот и грудь защищала, а простецы ее не видели. Хотя, если честно…

— Что?

— Знаешь, не так уж там было и плохо. С улицы гребли всех беспризорников, которых могли поймать — только-только война закончилась, шли тотальные проверки. Самым младшим в школе было двенадцать-тринадцать, а старшие — уже здоровенные лбы, восемнадцать-девятнадцать, но их быстро увозили к дистингерам. Дис наврала про наш возраст, документов-то никаких не было. Ребята напуганные, несчастные, почти все потеряли родителей. Родственники иногда находились, но редко. Я, знаешь, подружился там… Неплохие были ребята. Йо́наш пел так здорово… а Ви́тус — математик от бога: задачи решал лучше меня и в шахматы играл. Ну, бывало, дразнили. Скучал я потом по ним, представь.

Виз помолчал, вздохнул, заново накалил кончик виргулюма и продолжил работу над крошечным големом. Серебряные спиральки одна за другой погружались в голубоватую глину.

— Ты и среди магов друзей мог бы завести, — неуверенно сказал Лео.

— Мог бы. Да не захотел. Одни воротят морды от артефактов, мол, фу, это профанация и искажение предназначения магов в этом мире. Если ты маг, то будь добр — используй исключительно собственный канденций, а до абсолюта не дотрагивайся. Другие загибают еще круче и приравнивают аргилус к абсолюту. Мол, делать големов — та же артефакторика, а что некоторые фейские семьи испокон веку создавали големов — так, значит, они испокон веку порченные, и надо вообще пересмотреть, кто по праву хозяин их долин… Третьи спорят о разницах между инволютивными и клипотическими духами, и на какой козе к ним подъехать, и как захомутать, а надо ли это делать — вообще не обсуждается. Четвертые не нашли занятия интереснее, как насмерть бодаться за унификацию изображения системы сефир — в виде дерева или же наподобие десяти вложенных друг в друга яиц, потому что в этом же и состоит смысл жизни. Насчет цвета и оттенка сефир тоже есть вопросы, причем оппоненты демонстративно не разговаривают друг с другом даже на родственных праздниках, которые я, кстати, особенно ненавижу!

Голос Виза, всегда тихий и спокойный, тревожно повысился. Он шумно выдохнул через нос — был бы драконом, спалил бы и верстак, и работу.

— Жаль, — сказал Лео, — жаль, что мы оба не застали кафедру Дагды Гиллеана.

— Да, жаль… Забыл еще пятых, ешкин кот! Которые, как моя драгоценная сестрица, сначала не помнят о моем существовании месяцами, а потом заявляются и просят — сделай-ка нам артефакторной взрывчатки, милый братик, да побольше. И големчиков-самоубийц тоже налепи в комплект к взрывчатке. И тогда мы еще месяца на два про тебя забудем! У нас же там война! Надо побольше народу убить, Красный Лев-то недостаточно ухайдокал!

— Виз, ну не злись на нее.

— Не злюсь. Тоска просто берет. Мало того, что сами не могут в мире жить, так еще требуется, чтобы я делал им эту дрянь.

— Так откажись.