Тайная история лорда Байрона, вампира. Раб своей жажды

— Если она куда-либо поехала, то только в Уитби,— покачал головой Элиот.

— Почему вы так уверены?

— Потому что в Уитби она прячет в шкафу свои скелеты.

— Скелеты?! — воскликнул я.

— Леди Моуберли, Стокер,— не та, за кого себя выдает. Может быть, вы вспомните теорию, которую я излагал вам после погони за сэром Джорджем? В ней говорилось, что кто-то пытается повлиять на него с политическими целями.

Я кивнул Элиот действительно объяснял мне эту теорию несколько недель назад, и меня тогда поразила необыкновенная точность его рассуждений.

— Так вот, уловка, использованная леди Моуберли или, вернее, женщиной, называющей себя леди Моуберли,— часть того же заговора. Вам неизвестно, что Розамунда была помолвлена с Джорджем Моуберли еще с детства. А потом они не виделись несколько лет, и Джордж на свадьбе с трудом смог узнать свою невесту.

— Значит, получается,— вскричал я,— что он женился вовсе не на своей суженой, а на женщине, за которой мы гонимся и которая подменила собой настоящую невесту! Вы это подозреваете?

— Именно,— кивнул Элиот.— Вы сегодня в отличной форме, Стокер. Поздравляю вас с подобной проницательностью.

— Вы считаете,— медленно проговорил профессор,— что она бежала в Уитби, чтобы замести следы? И там находятся доказательства совершенных ею преступлений?

— Вероятно. Ока была в Уитби совсем недавно, менее четырех недель тому назад. Однако...

— Тогда надо немедленно поспешить на Кингс-Кросс,— воскликнул я, перебив его, ибо мне показалось, что мы зря теряем время.— Надо брать билеты на ближайший поезд.

— Несомненно,— согласился Элиот.— Мы так и сделаем. Но не стоит преследовать ее втроем. Лжеледи Моуберли — женщина примечательной смышлености и злонамеренности. У нее чрезвычайный талант обмана...

Мне показалось, что он говорит о своей противнице почти с восхищением, как если бы дуэлянт отпускал комплимент стоящему по ту сторону барьера Но Элиот еще сильнее нахмурился, и лицо его вновь потемнело.

— Кто знает, какую паутину она сплела вокруг бедняжки Люси? — произнес он.— Она уже одурачила нас однажды. Наша поездка в Уитби может обернуться ловлей ветра в поле. Мне не хотелось бы оставлять Люси под присмотром одного человека

— Но у Весткота есть друзья,— запротестовал я,-— Они помогут ему присмотреть за женой. Вряд ли Люси может угрожать большая опасность из-за нашей временной отлучки.

— Склонен согласиться с вами, мистер Стокер,— вступил профессор.— Лжеледи Моуберли, как вы говорите, Джек,— женщина весьма дьявольских способностей. И потребуются наши совместные умение и храбрость, если мы хотим выследить ее и победить. Все мы, каждый по-разному, причастны к этому делу с самого начала. Не думаю, что стоит сейчас разделяться.

Элиот с несчастным видом опустил голову:

— Ну, раз вы в этом убеждены...

— К силам, против которых мы выступаем, так просто не подойдешь. Так что навестим Весткота и объясним ему положение. Но надо спешить. С каждой минутой наши преимущества тают.

К этому времени мы уже вышли на Пиккадилли. Несмотря на ранние утренние часы, этот мощный центр движения в столице так и кишел экипажами. Мы остановили первого попавшегося извозчика и приказали ему ехать на Миддлтон-стрит, где застали Весткота сидящим у постели жены. Элиот предупредил его ни под каким предлогом не оставлять Люси без присмотра и в наше отсутствие не впускать в дом никого, кроме людей, которых он знает и кому может абсолютно доверять. Элиот повторил это предупреждение самым угрюмым тоном: «Никого! Ни единой души!» Затем он нагнулся к Люси и легко поцеловал ее в щеку. Думаю, что все мы расстроились от расставания с той, о которой так пеклись, но я был благодарен за краткий визит к ней, ибо знал, что образ ее будет теперь постоянно у меня перед глазами, напоминая, сколь срочно и отчаянно наше задание. «В таком настроении,— подумал я, когда мы направились на Кингс-Кросс,— в старые добрые времена рыцарь уезжал из Камелота».

В начале шестого утра мы прибыли на вокзал. Пришлось ждать почти час до первого поезда на север, но зато мы смогли удостовериться, что женщину, отвечающую описаниям леди Моуберли, действительно вчера вечером видели на вокзале. Она садилась в последний поезд на Йорк. На руках у нее был младенец, и оба проводника, вспомнившие ее, отметили одну особенность: женщина — явно высокого происхождения — сама несла ребенка, и няни с ней не было. Элиота это известие почему-то крайне расстроило, и, как только наш поезд отошел от перрона, доктор нахохлился и погрузился в глубокие раздумья.

— Она носит младенца на руках,— бормотал он под нос.— Она должна быть абсолютно уверена... Или это, или же...

Голос его затих, и он вновь замолк.