Тайная Миссия

Тем временем два охранника, расталкивая толпу, повели крота вдоль замерших рядов. К своему ужасу, Триффан увидел, что каждый, к кому подводили несчастного, ударял его когтями; удары были не смертельные, но оставляли кровавый след.

— Покайся! — кричал наносящий удар. Этот крик все нарастал, пока постепенно не перешел в ритмичный рев. Все ближе и ближе подводили его к тому углу, где стоял со своими спутниками Триффан.

— Покайся! Покайся! — несся отовсюду оглушительный крик.

Триффан услышал, как крот начал отчаянно рыдать, и не столько от физической боли, сколько от позора и унижения, которому его подвергали.

— Покайся! Покайся! — гудел зал.

Все тело крота было залито кровью, а удары все сыпались, и каждый нес с собою новые мучения.

Спиндл внезапно рванулся и кинулся прочь из пещеры. За ним побежал Регворт, но что-то заставило Триффана остаться на месте, хотя крота подвели уже почти вплотную к нему, и через минуту ему тоже предстояло оставить на нем свою метку.

— Камень, научи меня! — зашептал Триффан. — Дай мне мужество, укажи что делать, о Камень...

А крот уже стоял перед ним. Слезы боли и отчаяния, слезы унижения и одиночества заливали его рыльце; из-за его спины на Триффана глядели два стражника. Они продолжали скандировать свое «Покайся», и глаза их горели садистским восторгом.

Триффан шагнул вперед. Он вытянул лапу с выпущенными когтями и, делая вид, что наносит удар, тихим голосом, но вполне отчетливо, так, чтобы несчастный мог слышать каждое его слово, произнес:

— Камень не оставил тебя, крот. Он с тобою. Внемли, о крот, ибо сейчас ты услышишь Безмолвие!

Тот замер на мгновение. Потом поднял глаза, прочел в обращенном на него взгляде Триффана веру в Камень и любовь к себе и понял, что более не одинок.

Его повели дальше, и стражники были изумлены, когда он с неожиданной силой выкрикнул:

— Верую в Камень!

На него снова обрушился град ударов, но он будто не чувствовал боли. Окрепшим голосом он продолжал возносить хвалы Камню. В голосе его теперь звучал вызов, и присутствующие почувствовали это, потому что немедленно вокруг раздались яростные крики:

— Убить его! Казнить! Смерть ему?

Эти голоса донеслись до дальнего конца зала, где сидела Феск. Однако если сам избиваемый преисполнился мужества и готов был смело встретить неминуемую смерть, то Триффана вдруг начала сотрясать дрожь, как будто градом ударов осыпали его самого.

Во всяком случае, Спиндл, следивший за ним из бокового тоннеля, видел, как Триффан встал на задние лапы, рот его широко открылся, словно его мучила нестерпимая боль. Шум нарастал, и внимание всех было поглощено участью несчастного крота.

— Убейте его! — раздался голос Феск. — И да осенит его милость Слова после смерти, если он отказался от нее при жизни!

Вслед за этим была лишь кровь и последнее страшное зрелище: один охранник крепко обхватил свою жертву, в тот же момент второй взмахнул огромной лапищей, выпустил когти и ударил безымянного крота по рыльцу и по глазам. Его тело выгнулось в смертельной агонии, грайки восторженно взревели, и никто не услышал еще одного крика, — крика забившегося в дальний угол Триффана.

Его темный мех взмок от пота, он тяжко, прерывисто дышал, а в глазах стояли слезы.

Спиндл и Регворт бросились к нему и торопливо вытащили из пещеры, прежде чем кто-либо заметил его состояние.

Когда они уже шли по тоннелю, за их спинами снова раздался торжествующий, разъяренный рев толпы, следившей за агонией крота, потом все стихло, и в тишине до них долетел зловещий полушепот Феск:

— Велика милость твоя, о Слово!

Позади них возникла стройная молодая кротиха, и, глядя им вслед, женский голос произнес:

— Следуйте за ними.

— Слушаюсь, агент Сликит, — отвечал наблюдавший за ними охранник.

— Особенно не упускайте из виду этого. — И она указала на Триффана. Его, обессиленного и беспомощного, Спиндл с Регвортом почти несли на себе.

Глава десятая

К тому времени, когда они по тоннелям дотащили Триффана до помещения для вновь прибывших, Триффану сделалось совсем плохо. Он был весь в поту и едва держался на ногах. Регворт выглядел напуганным, словно Триффан заболел по его вине. К тому же Регворт заметил следовавшего за ними по пятам охранника и решил, что ему самому грозит расправа. Встревожился и Спиндл: хотя он и догадывался, что состояние Триффана связано со злодейством, коему он стал свидетелем, но как и чем помочь ему, не знал. Триффан никак не реагировал на то, что ему говорили, и весь казался погруженным в какой-то мучительный транс.

Как только они. достигли отведенного для них помещения, Спиндл отыскал наиболее удобное и сухое место, где Триффан мог бы улечься и заснуть. Осторожно подталкивая и поддерживая, он отвел его туда и, озабоченный, сидел подле, пока Триффан не забылся беспокойным сном.

Только после этого Спиндл позволил себе оглядеться и внимательнее рассмотреть помещение, в котором они оказались. Оно было грязное, неприбранное. В дальнем углу он разглядел еще две тесно прижавшиеся друг к другу фигуры.