Тайная одержимость

Александр поднялся со старой кушетки, находящейся едва ли не на уровне пола, и подошел к деревянному полусгнившему столу, только и ждущему момента развалиться. Перед глазами – бетонные стены, под ногами – такой же пол, обросший грязью и строительным мусором. С недавних пор он в этом жил – в небольшой двухэтажной постройке, когда-то входившей в конгломерат фабричных сооружений. Прошло время, текстильная фабрика закрылась, многие строения разрушили, однако данное – сохранилось. Правда, без крыши и части стен – его бы только снести. Но Александр этого не сделал. Напротив, восстановил строение и превратил впоследствии в склад, в котором хранил хозяйственные принадлежности, уличные снаряды, их составные части…

С того дня как вернулся в Радлес, в порядок склад Александр не приводил: в какую помойку за прошедшие тридцать лет превратился, такой помойкой и остался. Ни то, чтоб следил за ним раньше, но сейчас заниматься складом Александру не хотелось и подавно. К тому же в окружающей пыли, наседавшей не только на пол, но и на мысли, легко забыться.

Волшебный ящик стоял на столе. Одной рукой продолжая держать дневник, вторую Александр положил на заколдованный предмет и стал произносить заклинание, занимавшее в тетради не более двух строк.

Из щелей ящика появилось свечение, желтое, достаточно слабое, удивившее Александра – давно он такого не наблюдал.

Ящик открылся, легко и просто, стоило Александру потянуть за крышку. И то, что в нем увидел, вызвало некоторое недоумение – книги. Внутри ящика лежали книги.

Александр доставал их одну за другой.

Книг оказалось три: одна чуть тоньше, но в целом все одинаковые, более-менее стандартных размеров.

Воображение они не поражали: простейший темно-коричневый переплет, два переплета – бумажные, а от того успевшие потрепаться. Александр наскоро пролистал одну и быстро понял, отчего они казались вздувшимися и неаккуратными: книги написаны от руки. Он проверил все три – действительно – рукописи.

Александр положил на стол последнюю пролистанную рукопись с намерением вернуться к предыдущей, с множеством картинок, а от того более привлекательной к изучению, когда на кожаной обложке отложенной, в правом верхнем углу, приметил хорошо знакомое изображение: напряженный глаз – знак всех ferus, аналогичный тому, который выведен на его запястье. Проведя пальцем по глазу, по неярким черным чернилам, он раскрыл книгу снова и вчитался в первые строки. И удивился.

Перед ним лежали не книги. Это были дневники. Дневники, неизвестно чьей руке принадлежащие.

Александр продолжил чтение… и потерялся в написанном…

Она была прекрасна, волшебна, просто божественна. Кто бы подумал, что однажды заговорю стихами, однако заговорил. Она… Волосы цвета пустыни развевались на ветру, глаза-фиалки мерцали бликами света, тогда как на устах застыло счастье.

Очаровала. По мостовой, с зонтом в руке, но подставляя лик лучам палящего солнца – она смеялась. Смеялась звонко и открыто, до исступления призывно, как будто знала, что я рядам. Будто желала донести до меня мелодию ласкательных звуков… И донесла: я услышал, я посмотрел, и я же застыл, не смея оторвать плененный взгляд. Не смог… как в дальнейшем не мог прожить и дня без нее самой…

Сейчас, по прошествии времени, частенько я думаю: узнай заранее к чему приведет мое спонтанное решение обернуться, обернулся бы я? Посмел взглянуть на нее? Да и оказаться на том проспекте, зная о горестях и бедах, кои придется пережить?

Ответ мой оставался неизменным: да. Да, посмел бы. И пришел, и обернулся, и прожил эти страшные мгновения. Я проживал бы их снова и снова, но только бы иметь возможности ее лицезреть…