Тайная стража России. Очерки истории отечественных органов госбезопасности. Книга 6

Не оправдала себя и ставка японской военной разведки на использование разведчиков под видом транзитных путешественников или стажеров русского языка. В 1927 г. советское правительство перекрыло этот канал поступления разведывательной информации, ограничив пребывание японских офицеров в СССР их стажировкой в воинских частях на условиях взаимного прикомандирования советских военнослужащих к японской армии. Первые стажеры прибыли в Советский Союз в 1930 г.[561] Со всей очевидностью недостатки в организации зарубежного разведаппарата Генштаба Японии в СССР вскрылись во время советско-китайского конфликта на КВЖД в 1929 г. Московская резидентура черпала сведения из открытых печатных изданий, бесед с официальными представителями НКИД и Народного комиссариата по военным и морским делам (НКВМ) и сообщений польского военного атташе. Военные миссии в Северной Маньчжурии не имели постоянных агентурных позиций в Приморье и Забайкалье, поэтому получали информацию от маршрутных агентов, дезертиров, командования китайских войск, пассажиров и проводников КВЖД. В ходе конфликта маньчжурская миссия утратила связь с Харбином, что привело к задержкам в получении Токио информации о развитии обстановки на 2–3 дня.

Тем не менее, советско-китайский конфликт 1929 г. позволил японской военной разведке оценить уровень боевой подготовки Красной армии, превзошедший царский период. Последующий анализ, проведенный 2-м управлением генштаба, выявил техническое отставание Японии от СССР в насыщенности Вооруженных сил танковой и авиационной техникой, средствами ведения химической войны, в том числе на Дальнем Востоке и в Забайкалье. Доклады харбинской миссии и легальных резидентур в Европе и Азии также свидетельствовали о целенаправленном расширении Москвой сферы влияния на КВЖД и о дестабилизации ей обстановки в Маньчжурии и Китае. Поэтому военно-политическое руководство империи исходило из прогнозов органов военной разведки о высокой вероятности вторжения Красной армии в Северную Маньчжурию и в 1923–1931 гг. ежегодно утверждало планы обороны на северном и западном направлениях Маньчжурского театра военных действий (ТВД), предусматривавшие одновременное нанесение контрудара по Южно-Уссурийскому краю и последующий перенос боевых действий через Хинган в Забайкалье.

Выход японской армии к советским границам в результате захвата Маньчжурии в 1931 г. спровоцировал резкий рост численности Красной армии на Дальнем Востоке и в Забайкалье. Хотя Советский Союз наращивал группировку войск на востоке страны исключительно в оборонительных целях, военно-политической руководство Японии считало, что Москва готовится отторгнуть Маньчжурию и помешать реализации континентальной политики Токио, поэтому с 1932 г. резко усилило свою разведывательную деятельность на советском направлении.

В 1932–1935 гг. численность зарубежного разведаппарата генштаба Японии под прикрытием военных атташатов и консульств в СССР и приграничных с ним странах выросла с 12 до 25 сотрудников. Ежегодно в воинских частях Красной армии стажировались 3–4 японских офицера. Оперативная разведка целиком сосредоточилась в руках Квантунской армии, а сеть ее ЯВМ увеличилась вчетверо. Кроме того, в 1933 г. объединение развернуло несколько радиоразведывательных пунктов вдоль советско-маньчжурской границы и с помощью польских специалистов начало чтение советской шифропереписки[562]. В дополнение в 1934 г. Квантунская армия консолидировала всю белую эмиграцию на северо-востоке Китая под эгидой БРЭМ, а в 1936–1938 гг. сформировала на ее базе диверсионно-разведывательный отряд «Асано» для действий на территории Дальнего Востока и Забайкалья.

Также японской разведкой предпринимались попытки сколотить агентурно-диверсионные группы из украинских и кавказских националистов в Европе и на Ближнем Востоке, а в 1937 г. разведуправление заключило соглашение с Абвером о создании к 1941 г. широкой сети разведывательно-диверсионных резидентур в Закавказье, Причерноморье и на Северном Кавказе для уничтожения советских нефтедобывающих предприятий и срыва морских перевозок по Черному морю в начальный период войны[563].

Хотя советские погранвойска и органы госбезопасности успешно блокировали широкое агентурное проникновение японской военной разведки в СССР, 2-е управление генштаба, комбинируя методы оперативной деятельности – заброску маршрутных агентов, отправку офицеров разведки под прикрытием должностей дипкурьеров, обработку печатных изданий, опрос перебежчиков и мигрантов, сопоставление материалов от дружественных спецорганов и перехват зашифрованного радиообмена Красной армии, в целом, имело правильное представление о дислокации войск ОКДВА и пропускной способности Транссибирской магистрали, хотя с 1931 г. начало недооценивать численность парка советской боевой авиации и танковой техники в 1,5–2,8 раза[564].