Тайная улыбка

Кэрри все приготовила, хотя она никогда по-настоящему не умела готовить и не относилась к разряду людей, которые заботятся о пище. Она приготовила макароны с сыром и горошком и добавила немного фарша. Блюдо получилось тяжелое и слишком соленое. Брендан открыл бутылку красного вина с особой торжественностью. Кэрри положила слишком много на мою тарелку. Брендан налил слишком много вина в мой бокал. Возможно, выпить вина и опьянеть совсем неплохая идея. Брендан поднял свой бокал:

– За повара!

– За повара – отозвалась я и отпила малюсенький глоток.

– И за тебя, – дополнила Кэрри, глядя на меня. – Нашу гостью.

Они чокнулись своими бокалами о мой бокал.

– Приятно, – проговорила я: казалось, они ждут, что я скажу что-нибудь.

– Это хорошо при данных обстоятельствах, – заметил Брендан.

– Что ты имеешь в виду?

– Есть нечто, о чем мы должны спросить у тебя, – поддержала Кэрри.

– Что?

– Ну, продажа нашей квартиры провалилась.

Внезапно я почувствовала, что мое лицо превращается в неподвижную маску.

– Что случилось? Ведь вы уже готовы были все поменять, Господи Боже! Вы говорили, что речь идет всего лишь о нескольких днях до вашего переезда.

– Они провели нас, – вздохнул Брендан.

– Каким образом?

– Тебе лучше не вникать в подробности.

– Я хочу.

– Главное в том, что мы отказались.

– Ты отказался, – неожиданно резко вставила Кэрри.

– Как бы то ни было, – он махнул рукой в воздухе, словно это был пустяк, – боюсь, что мы вынуждены злоупотребить твоим гостеприимством еще в течение какого-то, хотя и небольшого, времени.

– Почему вы отказались? – настаивала я.

– Масса причин, – сказал Брендан.

– Миранда! Разве так и должно быть? – воскликнула Кэрри. – Мы чувствуем себя ужасно. Мы лихорадочно ищем, куда могли бы переехать уже сейчас.

– Не беспокойся об этом, – мрачно ответила я.

За ужином я говорила очень мало. Пища стала приобретать вкус обойного клея, мне пришлось собрать все силы, чтобы меня не вырвало. Кэрри принесла следующую перемену. Она купила торт из мороженого с лимонными меренгами вместо пудинга, я съела половинку небольшого кусочка, потом сказала, что у меня разболелась голова и я ухожу спать. Правильно ли это было?

Войдя в свою комнату, я сразу открыла окно и сделала несколько глубоких вдохов, словно воздух в моей комнате был чем-то загрязнен. Я провела самую ужасную ночь. Проснулась из-за ощущения, будто часы лихорадочно заспешили, путая все мои планы на будущее. Я могла бы выйти замуж за Ника. Приблизительно в три часа утра я уже серьезно стала рассматривать возможность эмигрировать и занялась рассмотрением стран в зависимости от их удаленности от северного Лондона. Особенно соблазнительной оказалась Новая Зеландия. Все это плавно перешло в сон, в котором я уже собиралась уехать и должна была успеть на поезд. Мне нужно было упаковать так много вещей, что никак не удавалось выйти из комнаты. Потом, неподвижно уставясь в темноту, задала себе вопрос, не разбудило ли меня что-нибудь, и тут я закричала. И не могла остановиться. В полутьме различила какие-то неясные очертания и, совершенно сбитая с толку, уже узнавала Брендана, который смотрел на меня сверху вниз. Я нащупала лампу и включила ее.

– Какого черта?

– Ш-ш-ш, – произнес он.

– Не шикай на меня, – прошипела я, потрясенная и злая.

– Я… э-э-э… ищу что-нибудь почитать.

– Убирайся к дьяволу…

Он сел на постель и неожиданно закрыл мне рот рукой. Наклонился и заговорил шепотом.

– Пожалуйста, не кричи, – говорил он. – Ты можешь разбудить Кэрри. Это может показаться странным.

Я оттолкнула его руку прочь.

– Это не моя проблема!

Он улыбался и осматривал комнату так, словно все это было какой-то частью игры.

– Я так не думаю, – сказал он.

Я натянула пуховое одеяло до подбородка и попыталась говорить спокойно и рассудительно.

– Брендан, все это возмутительно.

– Ты говоришь о себе и обо мне?

– Между тобой и мной ничего нет.

Он отрицательно покачал головой.

– Ты знаешь, Миранда, однажды я взглянул на тебя. Но второй раз, когда мы спали вместе. Я разделся быстрее тебя и лег в постель. Эту постель. Я лежал на том месте, где сейчас лежишь ты, и наблюдал за тобой. Когда ты расстегивала лифчик, ты отвернулась от меня, будто я не видел тебя обнаженной. А когда ты снова повернулась, на твоем лице была такая милая, едва заметная улыбка. Это было прекрасно. Я задавал себе вопрос, замечал ли кто-нибудь, кроме меня, такое раньше… Вот видишь, я замечаю вещи такие, как эта, и я помню о них.

В этот момент среди всей неразберихи, при всей своей злобе и отчаянии и безысходности, я была способна думать с абсолютно холодной трезвостью, сохраняя здравый ум. Если бы я была влюблена в Брендана, это было бы прекрасно и нежно. Но я не была влюблена в него, я чувствовала физическое отвращение. Я ощущала его так, словно он был паразитом, забравшимся в мою плоть, от которого мне было никак не освободиться.

– Все это возмутительно, – выдавила я. – Вам нужно уехать.