Тайная вампирша

Устроилась на кровати и сомкнула веки. Стоило двери закрыться, как Пенни вскочила с постели. Остальные пациенты недоумённо посмотрели на неё. Проигнорировав их взгляды, Пенни направилась за удаляющимися фигурами; доктор Франк и отец уже подходили к кабинету.

– Ноги затекли, разминаю, – произнесла Пенни на вопросительный взгляд посмотревшей на неё медсестры.

Когда медсестра встала со своего поста и пошла в сторону палат, Пенни прибавила скорость до двери кабинета доктора. По коридору она миновала приёмную, где располагался телевизор и маленький буфет для родни, которые ночуют в клинике, боясь оставить своих родных. Дверь кабинета оказалась приоткрытой, Пенни на цыпочках приблизилась. Услышала доктора Франк, но не сумела понять слова. Аккуратно подкралась ближе. Девушка рисковала: в любое мгновение любой мог зарулить сюда. Пенни посмотрела в щель кабинета: предостерегаться нечего, все поглощены беседой. Доктор Франк сидела за своим столом. Около неё стоял темнокожий мужчина в белом халате, а на его лице были очки. Напротив сидела мачеха Пенни Климентина. Её волосы, всегда шикарно уложенные, сейчас разлохматились, а подбородок подрагивал. Руками она обнимала отца. Доктор Франк говорила с ними, держа руку на плече отца. Отец сжимал кулаки, шмыгал носом. Пенни отодвинулась от двери.

Боже, у меня нашли рак. Точно, я больна раком.

Пенни ни разу не видела своего отца плачущим – он не плакал по смерти дедушки, ни прослезился даже, когда развёлся с мамой.

Отец всегда умел преодолевать неприятности, он был лучшим борцом из тех, кто был знаком Пенни. А сейчас… У Пенни обнаружили рак…

Видимо, это действительно так. А если всё не так уж плохо? Отец потрясён, но это ведь понятно. Но не означает, что Пенни умрёт.

Современная медицина с ней. Девушка бормотала это и отдалялась от кабинета.

Ускоряла шаги, но до того, как зашла в палату, услышала голос отца, в котором слышалось мучение:

– Доченька, родная!

Пенни покрылась холодом.

Потом тембр Климентины разносся по коридору:

– Вы говорите, что поздно уже что-либо делать?

Пенни задержала дыхание, желание убежать усилилось, но она возвратилась к двери кабинета.

– Доктор Левтис – онколог, он занимается данным видом рака и получше объяснит вам, нежели я, – сказала доктор Франк.

Мужчина заговорил. Поначалу Пенни слышала обрывочные предложения, которые не понимала: третья стадия онкологии, прорастание опухоли, разрывы тканей…

Затем врач Левтис сказал:

– Говоря простым языком, опухоль увеличена. От неё уже расходятся метастазы в сердце и голову. Опухоль неоперабельна.

– Химио и радио-терапия… – начала Климентина.

– Можно провести смешанную терапию. Лучевую и химию. Результаты достигают высокий процент снижения метастаз и уменьшение опухоли. Мне не хочется подавать вам ложные надежды. При данном исходе такой подход продлит ей жизнь на несколько месяцев. При таком раскладе используем паллиативную помощь для уменьшения боли и чтобы хоть как-то скрасить последние дни жизни. Вам понятно?

Пенни расслышала шмыганье отца и не шевелилась. Ей казалось, что она слушает болтовню телевизора и говорят там не про неё, а про другого.

Доктор Франк сказала:

– В Южной Калифорнии проводят исследования по воздействию на опухоли, только…

– Чёрт возьми! – взорвалась Климентина. – Мы обсуждаем юную девушку! Как так вышло, что болезнь перешла в третью стадию и никто этого не заметил? Она ведь пару дней назад танцевала днями и ночами!

– Я сочувствую вам, миссис Хилгард, – доктор Левтис сказал это настолько тихо, что Пенни с трудом расслышала его слова, – но такой вид рака не спроста назван скрытым, ведь никак не проявляет себя до того времени, пока заболевание не зайдёт далеко. Потому и процент выличившихся небольшой. Должен заметить, что в моей практике Пенни вторая девушка с подобным заболеванием. Доктор Франк правильно провела обследование и верно поставила диагноз.

– Я должен был знать, я должен был вынудить её прийти раньше, я должен был, должен… – сипло твердил мистер Хилгард.

Послышался шум. Позабыв об осторожности, Пенни просунулась в дверную щель: отец стучал кулаками по столу. Климентина пыталась удержать его. Пенни отшатнулась от кабинета.

Боже, надо убегать скорее, не могу и не хочу всё это видеть и слышать!

Пенни шла по коридору. Как только ноги держали, непонятно. Обстановка была обычной.

Сумочка так и стояла на кресле возле окна. На полу паркет, над головой потолок. Ничего не поменялось. Почему? Почему не обрушились стены? Почему болтает телик в другой палате так мирно?

Я умру, – подумала Пенни.

Страшно не было. Она ощущала в себе какое-то удивление, всё растущее, сильнее поглощающее её.

Мысли роились беспорядочно, прерываясь этими словами:

Я умру. Моя вина, ведь я не пошла к доктору раньше. Я умру. Климентина ругалась, я не думала, что она настолько сильно любит меня. Я умру. – Мысли шевелились в голове. – Во мне что-то есть.

Пенни поклала ладони себе на грудь, потом оттопырила кофточку и посмотрела ниже. Кожа на груди была загорелой и гладкой. Боли Пенни не ощущала.