Тайная жизнь пчел

Вырвав листок бумаги из прошлогодней тетрадки по английскому, я написала записку, короткую и деловитую: «Дорогой Ти-Рэй! Не стоит меня искать. Лили. P. S. Люди, которые лгут, как ты, должны гнить в аду».

Глянув в очередной раз в окно, я увидела, что Ти-Рэй направляется от сада к дому, сжав кулаки, наклонив голову вперед, точно бык, желающий кого-нибудь забодать.

Я поставила записку стоймя на трюмо и на миг задержалась в центре комнаты, гадая, увижу ли я ее еще когда-нибудь.

– Прощай, – сказала я, и из моего сердца пробился тоненький росток печали.

Оказавшись снаружи, я высмотрела прореху в сетке, которой был обтянут фундамент. Протиснувшись в нее, я исчезла там, в темно-лиловом сумраке и пронизанном паутинками воздухе.

Сапоги Ти-Рэя прогремели по веранде.

– Лили! Ли-лиииии! – услышала я его голос, разносившийся над половицами дома.

И вдруг я увидела Снаут, обнюхивавшую то место, куда я заползла. Я попятилась глубже во тьму, но она почуяла мой запах и разгавкалась от всей своей косматой души.

Ти-Рэй выбежал из дома, держа в руке мою скомканную записку, наорал на Снаут, велев ей заткнуться, и рванул с места в своем грузовике, задымив выхлопными газами всю подъездную дорогу.

Второй раз за день идя по заросшей сорняками полосе вдоль шоссе, я думала о том, насколько старше меня сделало четырнадцатилетие. За считаные часы я начала чувствовать себя на все сорок.

Дорога впереди была пуста, насколько хватало взгляда. Местами из-за знойного марева казалось, что воздух идет волнами. Если бы я сумела освободить Розалин – это было такое большое «если», размером с планету Юпитер, – то куда бы мы тогда направились?

И вдруг я застыла на месте. Тибурон, Южная Каролина. Конечно! В городок, название которого было написано на обороте дощечки с чернокожей Мадонной. Я же сама намеревалась когда-нибудь попасть туда, верно? Это было идеальное решение: моя мать там бывала. А может быть, даже знала кого-то из тамошних жителей, достаточно любивших ее, чтобы подарить чудесную картинку с матерью Иисуса. И кому пришло бы в голову нас там искать?

Я присела на корточки у кювета и развернула карту. Тибурон был как карандашная точка рядом с большой красной звездой Колумбии, столицы Южной Каролины. Ти-Рэй наверняка будет наводить справки на автобусной станции, так что нам с Розалин придется добираться на попутках. Вряд ли это будет особенно трудно. Стой себе на шоссе с поднятой рукой, и кто-то да сжалится над тобой.

Я едва миновала церковь, и тут мимо проехал брат Джеральд в своем белом «Форде». Я увидела, как мигнули красным тормозные огни. Он сдал назад.

– Я так и думал, что это ты, – сказал он в окошко. – Куда направляешься?

– В город.

– Опять? А мешок зачем?

– Я… кое-какие вещички несу Розалин. Она в тюрьме.

– Да, я знаю, – сказал он, распахивая пассажирскую дверцу. – Забирайся, я и сам туда еду.

Никогда еще мне не приходилось ездить в машине проповедника. Не то чтобы я ожидала увидеть тысячу библий, сваленных на заднее сиденье, но все же меня немного удивило то, что внутри она оказалась точь-в-точь такой же, как любая другая машина.

– Вы едете повидаться с Розалин? – спросила я.

– Мне позвонили из полиции и попросили выдвинуть против нее обвинение в краже церковной собственности. Говорят, что она взяла пару наших вееров. Ты что-нибудь об этом знаешь?

– Да всего-то два веера…

Он тут же переключился на проповеднический тон:

– В глазах Бога не имеет значения, два это веера или две сотни! Кража есть кража. Она спросила, можно ли ей взять веера, я сказал «нет» на чистом английском языке. Она все равно их взяла. Так вот, это грех, Лили!

Благочестивые люди всегда действовали мне на нервы.

– Но она же глуха на одно ухо, – с жаром возразила я. – Наверное, не расслышала, что вы сказали. Она вечно так делает. Вот Ти-Рэй скажет ей: «Погладь мне две рубашки», а она возьмет да перегладит все рубашки.

– Проблема со слухом… Ну, я этого не знал, – кивнул он.

– Розалин ни в жизнь бы ничего не украла!

– Мне сказали, она напала на мужчин у заправочной станции.

– Все было не так, – заверила я. – Видите ли, она пела свой любимый гимн: «Где были вы, когда распинали Господа моего?» Я не верю, что эти люди христиане, брат Джеральд, потому что они стали кричать на нее, велели заткнуться и перестать петь эту идиотскую песенку про Иисуса. А Розалин им: «Можете обзывать меня, но не богохульствуйте на Господа нашего Иисуса». А они все равно не послушались. Тогда она вылила им на ботинки жижу из своей плевательницы. Может, она и была неправа, но она-то сама считала, что Иисуса защищает.

Я вспотела так, что промокла от блузки до бедер.

Брат Джеральд пожевывал губу. Я видела, что сказанное мной на самом деле заставило его задуматься.

Мистер Гастон был в участке один. Он сидел за столом и ел вареный арахис, когда мы с братом Джеральдом переступили порог. Скорлупа была разбросана по всему полу – вполне в духе мистера Гастона.

– Твоей цветной здесь нет, – сказал он, глядя на меня. – Я отвез ее в больницу, чтобы ей наложили швы. Она упала и ударилась головой.