Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

Я радостно кивал, упиваясь распорядительностью Барона и думая о том, что этот человек, за что бы ни брался, делал это красиво и с удовольствием.

— Затем бросок к перевалу… через Оберальпы — Верхние Альпы. Спуск в долину на ночевку, а завтра: через Берн в Женеву. Ну как, Максим?

— Николас, я в твоей власти.

— Тогда — вперед!

Через минуту мы входили в зал церемоний, полукруглый потолок которого был облицован темными деревянными брусьями, неплотно прилегающими друг к другу. Они создавали эффект устремленности вверх. Пять огромных балок пересекали зал от стены до стены, выложенных крупной плиткой белого камня. Зал украшал огромный камин метра в два высотой, рядом с которым стояло холодное рыцарское оружие и утварь. Мебели не было, разве что два массивных резных стола среднего размера, пара таких же, под стиль ему, кресел и пара стульев около низкого резного комода.

— Максим, давай пройдем в зал правосудия, — предложил Барон, видя, что я увлекся средневековым оружием.

— Ага, уводишь меня от твоего хобби, — упрекнул я Барона.

— Да, увожу, чтобы не застрять здесь на час или два — это же мое слабое место, и я буду и могу говорить обо всем этом великолепии часами. Ты этого хочешь, Максим? — с деланным гневом спросил Барон.

Я потупил очи долу, представляя собой кающегося грешника.

В зале правосудия было много дневного света, который струился из полуовальных окон с видом на озеро, гладь вод которого просматривалась на километры с высоты третьего этажа. Судя по скату потолка, зал правосудия был последним из этажей.

— Почему «правосудия», Николас?

— Местный феодал правил здесь суд, а может быть, это было место сбора судей в этой части средневековой, еще не объединенной Швейцарии. Но суд явно был местный.

— Праведный? — спросил я с оттенком иронии.

— Да. Но в чью пользу! — коротко сказал Барон. — Одно можно сказать с уверенностью: свод законов Швейцарии весьма древен, хотя и моложе Британского.

— Смотри, Николас, — над камином, видимо, символ феодала, но уже с гербовым щитом, на котором флаг всей Швейцарии, — обратил я внимание Барона на еще один огромный камин.

— Думаю, Максим, здесь все сохранилось, как было лет двести назад, когда кантоны страны объединялись. Поэтому флаг страны с тех пор доминирует везде.

Зал был не столь велик, как просторен за счет эффектно устроенного потолка, цвета стен и светлого пола из выложенных плит. Тонкие колонны довершали устремление вверх.

Замок многократно достраивался и перестраивался, но вот Барон повел меня вниз. По тому, как меня он вел, я понял, что мы направляемся в подземелье. И ошибся, хотя и не совсем.

Мы пришли в тюремный зал, но какой! Во-первых, он был светел потому, что окна выводили на уровень воды в озере, а потому по потолку гуляли светлые блики и зайчики солнечного света. Во-вторых, это была часть замка, сохранившаяся с его первых дней. Правда, тогда это был, видимо, зал, одна из стен которого была простой скальной породой. Свод зала поддерживали лотосообразные вверху, массивные колонны, восемь вертикалей которых создавали ряд полукруглых сводов, плавно и крестообразно пересекающихся друг с другом.

— Максим, с этого места начинается замок Шильон, 1235 год. А теперь — смотри… — и Барон указал на верх колонны под потолком. — Там — надпись…

Я стал различать, сначала еле-еле, а затем все яснее: «Байрон», по-английски конечно.

— Здесь, Максим, в двадцатых годах прошлого века, незадолго до роковой поездки Байрона в Грецию, он был пленником местного феодала. Поместили сюда поэта за дерзость и независимый характер, обвинив его… в шпионаже.

При выходе из замка и прежде, чем ринуться в горы, мы перекусили бутербродами с сыром и вкуснющим местным молоком, которое продавали в розлив, ну совсем как в Подмосковье — так же, из бидона.

Бросок в горы… с приключениями

Арендованный Бароном автомобиль марки «остин», как он говорил — его любимый для поездки по узким дорогам, понес нас от замка вдоль правого берега Роны. Через полсотни километров мы свернули влево на север и все еще вдоль реки стали подниматься по склонам долины Мартинивилль.

Склоны то ли уже зеленели, то ли всегда были такими, но по ним там и сям бродили стада коров, чаще всего светлых тонов — от палевого до светло-коричневого. Крепкие и коротконогие коровы волочили вымя по траве, а может быть, она такая была высокая и густая?

Дорога была узкой, но асфальтированной. Местами на северных склонах оврагов и небольших ущелий еще лежал снег, отчего контрастность белого, зеленого и серо-скального радовала глаз.

Неожиданно нам повстречалось стадо, вернее стадная процессия: впереди шли козел и козочка, которыми «управлял» молодой парень в черной куртке с красной окантовкой и белоснежной рубашке, за ними шло пять коров, к рогам которых были привязаны крохотные елочки с искусственными цветами и лентами. Пропуская процессию, мы остановились и наблюдали, как из-за поворота выходили все новые палево-коричневые буренушки с веточкой ели, цветами и лентами на рогах. Глухо звякали колокольчики — главная гордость владельца коров.