Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

Все это что-то означало, но мы были настолько увлечены картиной патриархальности, что не подумали спросить о значении всего этого действа. Так мы простояли, пока процессия не скрылась за поворотом. Что меня поразило, так это отсутствие коровьих «лепешек» на асфальте. Об этом открытии я спросил Барона.

— Культурная страна, Максим, — с коротким смехом молвил он, — а если серьезно, то отлично налаженный режим — поели, поспали и… Это хорошо не только скоту, но и людям — они более свободны в своем времени.

Дорога уводила нас все выше в горы. Как при виде с идущего на посадку самолета, под нами были красночерепичные домики, нанизанные на улицы и дороги. В центре городков и деревень выделялись белые башенки-колокольни церквей с обязательным циферблатом часов.

В конце концов селения внизу стали походить на топографическую карту. Мы ехали уже часа два и решили остановиться у мостика, каменные блоки которого по мшелости и неуловимым признакам наводили на мысль об их чуть ли не древнеримском происхождении.

Барон подкатил машину к обочине, склон которой уходил далеко вниз, к ручью. В полной тишине снизу доносился шелест воды на больших и малых камнях. Мы открыли дверцы авто, сели на сидения и выставили ноги наружу. В расщелине гор была видна голубеющая долина с одинокими домиками и линией дороги возле них.

Голубое небо, много солнца и свежесть ветерка, приносящего с вершин гор запах талого снега, убаюкивали нас. Говорить не хотелось. Мы были в другом мире и каждой жилочкой ощущали те блага, которые не доступны нам: Барону — в Лондоне, а мне — в Москве.

— Знаешь, Максим, — задумчиво произнес Барон, — пару дней, прожитых среди этой красоты, — это заряд бодрости на месяцы.

— Знаю, Николас! — согласился я с ним. — Причем с возрастом все больше влечет в глушь, подальше от дорог и вообще от жилищных скоплений.

— Максим, ты тяготишься скоплением людей?

— Очень! Меня и множество людей, и множество зданий, и множество техники угнетает.

— Где ты чувствовал себя всего неудобнее?

Я помолчал и собрался с мыслями, хотя знал наверняка, что все это уже не раз «отмерено и отрезано». И я ответил:

— В Токио — в толпе людей, а в Нью-Йорке — среди бетона, среди стекла, среди железа зданий.

— А техника?

— Странно, Николас, но завод, даже металлургический, меня не тревожит.

— Это потому, Максим, что в нем ты видишь разумное начало. Как бы живой организм.

— Верно, Николас, я даже автомашину воспринимаю как сходную с живым организмом структуру. Хотя и не люблю возиться с этой структурой.

Солнце стояло где-то ближе к полудню. Мы дружно молчали. Наконец, Барон сказал, прерывая наше умиротворяющее молчание и указывая на сумку:

— Максим, сначала перекусим или переговорим о делах?

— Давай — о делах.

Барон взял сумку, открыл молнию и достал оттуда желтый пухлый пакет. У меня заблестели глаза — что-то полезное в этом должно быть. Должно, наверняка.

— Здесь, Максим, материалы по США, ЦРУ, кое-что по спецслужбам и, наконец… Хотя об этом особый разговор, как и в случае со «звездными войнами», — в общем малоприятный, ибо труднодоказуемый. Так вот, смотри…

Барон передал мне записку госсекретаря правительства США, подготовленную после того, как на заседании сенатской комиссии ему задали вопрос об утечке информации о переговорах с Советами по разоружению.

Госсекретаря упрекали, что утечка помогла русским понять, что США контролируют их с помощью технических средств. Записка предлагала сократить число должностных лиц, имеющих доступ к секретной информации. Это для моей службы имело значение.

Конкретная утечка касалась двух моментов, и оба были связаны с переговорами с моей страной. В одном случае — это были секретные сведения о том, что ЦРУ рассматривает вопрос об использовании разведывательных самолетов У-2 для наблюдения за советскими ракетными испытаниями, чтобы компенсировать потерю возможностей следить с помощью локаторов с территории Ирана. Второй случай касался сроков введения новых средств слежения за русскими: произошла утечка в том, что Минобороны США сможет компенсировать потери в Иране уже через год, а дезинформация этого же министерства настаивала на пяти годах.

Для нашей стороны, разведывательной, был важным тот факт, что американцы или догадываются о наших источниках в чиновничьей среде правительства, либо «наводят-тень-на-плетень», дабы оправдать личные провалы против наших удачных пассажей в переговорах. Одно было точно и ясно: сведения Барона — это информация к размышлению.

Интригующей была краткая информация о замыслах ЦРУ в отношении создания наших новейших ракетных комплексов. Речь шла об операции «Паук» по проникновению в секреты разработки в КБ машиностроительного завода в Коломне. Там велись работы по разработке оперативно-тактической ракеты «Ока», боевая часть которой могла уничтожить целую дивизию. По сведениям Барона, ЦРУ располагало данными об этой ракете: сверхзвуковая боеголовка невидима для радиолокационных средств, технология ее изготовления уникальна, а само «изделие» — новинка новинок в области создания ракет такого класса.