Тайная жизнь разведчиков. В окопах холодной войны

— Максим, я тоже. Как Нина, дети, кто у вас родился?

В двух словах я рассказал последние новости в нашей семье, сказав, что мы имеем теперь сына и что работаю в «ХМИ». В этот момент мимо проходила «моя» секретарша из этого самого «ХМИ».

— Сусанна, — обратилась к ней Ольга Андреевна, — ты, конечно, знакома с Максимом Алексеевичем? Этой мой друг по Японии.

Надо было видеть лицо моей мучительницы: она взглянула на меня так, как смотрят на самого дорогого человека. Иерархия в среде секретарш Внешторга требовала уважения одних по отношению к другим. В моем случае: секретарша замминистра была значимее, чем из «ХМИ».

Так был разрешен конфликт, отравлявший мне настроение не один месяц.

Через «сито» — в «обойму» разведки?

Среди моих знакомых коммерсантов по Японии появлялись такие, которые открыто предлагали свои услуги.

— Бодров-сан, мне пятьдесят, и все мое богатство — это русский язык. Я был военнопленным в вашей стране и там улучшил этот язык. Помогите мне во Внешторге, дайте контракт. Я в долгу не останусь.

Контрразведывательная осторожность не позволяла мне использовать такого рода предложения в оперативных целях: такие японцы сидели у нас в плену по статье «разведывательная работа», ибо принадлежали к исследовательским бюро по изучению Северного соседа, то есть СССР.

Участвовать в конкурентной работе я им давал, но не более того. О таких намеках сообщал коллегам из контрразведывательного главка. Что они с ними делали — это уже их была забота.

В сентябре шестьдесят пятого года в парке «Сокольники» проводилась торгово-промышленная выставка «Химия-65», в которой участие принимали сотни фирм из всех стран мира. Профессионально общаясь с коммерсантами, я давал характеристики моим контрразведывательным коллегам, главной задачей которых было выявление среди них кадровых сотрудников разведок Запада и связанных с ними деловых людей.

Так в поле моего зрения появился мой однофамилец — работник крупной французской фирмы. Профессионально грамотно он стал изучать меня, используя столь редкое совпадение имен для неоднократных встреч. Выяснилось, что наши родные были из одних и тех же мест, правда его отец выехал во Францию еще в революцию.

На выставке работали сотни иностранцев, и подсказка, кто может подозреваться в связях со спецслужбами Запада, — это экономия сил и выход на нужный объект контрразведывательного интереса. Мой тезка по всем статьям подходил на роль кадрового разведчика, то есть на коллегу с той стороны. Это установила наша наружка, а также кое-какие мои действия по согласованию с контрразведчиками.

«Русский» француз

В одном из павильонов выставки я познакомился еще с одним французом — выходцем из России. Это был типичный еврей, но с мощным басом и яйцевидной, совершенно лысой головой. Шестидесятилетний весельчак и балагур привлекал к себе внимание заразительной жаждой жизни. Мимо такого экземпляра я пройти не мог.

Мне он был симпатичен по нескольким причинам, одна из которых заключалась в обоюдном интересе к живописи. На эти темы мы много говорили, взаимно присматриваясь друг к другу и все более сближаясь. Позднее, уже после закрытия выставки, я ввел его в круг сотрудников «ХМИ».

Дал я ему псевдоним «Рунг» и первая же моя просьба по добыванию образца была им воспринята с пониманием. Через месяц он привез нужную смазку, рассказав с юмором, как он вез ее в кармане пальто.

По делам оперативным Рунг в каждый свой приезд привозил что-либо по моим заданиям. Наши отношения начали определяться как весьма перспективные. Но… всему приходит конец.

Одно из заданий было важным и весьма деликатным. Нужно было достать образец молибденовой смазки, применяемой в системе гироскопов ракет армии НАТО. Переговорил я с Рунгом, и он взялся выполнить это задание. Недели через три он приехал в Москву и сообщил, что путь добычи образца найден: работник фирмы «Боинг» в Париже имеет в среде военных Франции нужные связи.

— Мой друг из «Боинга» спрашивает, сколько нужно этой смазки? — задал мне всего один вопрос Рунг.

Я запросил информационный отдел, который ставил мне это задание по линии НТР, а те, в свою очередь, запросили заказчика — военный НИИ. Через пару дней я сообщил Рунгу, что нужно пять килограммов — якобы это стандартная упаковка.

Вскоре я снова увидел «моего весельчака», прилетевшего из Парижа.

— Максим, я виделся-таки с другом из «Боинга». И просил его достать для меня упаковку в пять килограммов. Что, вы думаете, он ответил мне? Конечно не догадаетесь! Я тоже бы не догадался. Он мне в ответ: можешь мне не говорить, для кого эта смазка… Это — для русских.

Тут уж я изумился прозорливости друга Рунга. А он продолжал:

— Он еще добавил: для всех ракет НАТО требуется всего… двести граммов этой смазки. Двести!

Это был шок, небольшой, но все же — шок. Какая нелепость! Но Рунг добил меня окончательно: