Тайная жизнь сатаниста. Авторизованная биография Антона Шандора ЛаВея

«Главный определяющий фактор, с помощью которого можно среди среднестатистических людей выделить человека выдающегося, — это и есть та степень изоляции, до которой он естественным образом исключает себя из картины стимулов, навязываемой масс-медиа. Нельзя быть включенным в систему и при этом быть частью элиты, Магом».

В одном из выпусков Cloven Hoof был опубликован негодующий манифест ЛаВея под названием «Мизантропия». Этот текст, написанный языком, напоминающим «Сатанинскую Библию», хотя и более зрелым, начинается с таких слов: «Давным-давно я пытался быть полноценным душкой, своим парнем в доску. Мне надо было быть умнее». ЛаВей продолжает: «Есть бесчисленное количество книг, которые я хочу прочитать, музыкальных композиций, которые я хочу проиграть и прослушать, вещей, которые я хочу создать, картин и рисунков, которые я хотел бы написать. Ненужные мне мужчины и женщины отбираюту меня эту возможность».

К обездоленным мира сего у ЛаВея тоже нет особенного сочувствия. «Люди, говорящие мне о «помощи» голодающим, униженным и бездомным, не отдают себе отчета в том, что жизнь каждого человека — моего собрата — в его собственных руках». По словам ЛаВея, «такое занятие — наиболее недостойное предприятие. Единственный способ, которым я мог бы помочь подавляющему большинству людей, — тот, которым Карл Панцрам[44] «изменял» тех людей, которые пытались изменить его. Самым милосердным деянием было бы просто освободить их от столь ненавистного им груза жизни. Право же, люди должны радоваться, что я не гуманист, а то я, вероятно, стал бы самым инфернальным массовым убийцей за всю историю человечества».

Возможно, именно эта ожесточенность по отношению к человеческим существам и позволяет ЛаВею в большей степени ассоциировать себя с животными и ценить неодушевленные предметы значительно выше людей. На последней странице книги Артура Лайонса «Ты нужен Сатане» ЛаВей так описал самую реальную угрозу, исходящую от сатанизма: «Подобно тому как старый «дузенберг»,[45] припаркованный у обочины, живее техлюдей, что окружают его, питаясь энергией, исходящей от его хромированных труб, так и любой предмет более ценен, чем все те люди, которые вокруг него сгрудились. Именно когда предметы становятся бесценными, а люди, наоборот, переходят в статус расходного материала — начинается кошмар; именно в этом заключается ужас истинно сатанинского общества».

ЛаВей дорожит теми вещами, которые живут у него, подобно детям, потерявшим родителей. Это книги, нотные листы с записанной на них музыкой, предметы одежды, фильмы, просто сувениры. Бблыиая часть его обширной коллекции находится глубоко в «хранилище» под одним из его домов — в месте, описание которого лучше всего предоставить игре воображения, ибо оно чудовищно не столько по размеру, сколько по содержанию. Цель хозяина — не только наслаждение фактом владения, но в первую очередь сохранение неясных атрибутов истории, которые в противном случае могли бы быть утеряны навсегда. «За консерваторов! Они возвращают миру его память». Среди столь ценимых ЛаВеем символов прошедших дней, в частности, есть потерянные или запрещенные песни, например, подборка записей группы «Gloomy Sunday» («Мрачное Воскресенье»),

доставшаяся ему по наследству от одного из ранних членов Церкви. Из-за несколько извращенного благоговения, которое ЛаВей испытывает перед неодушевленными предметами, слова на бумаге и фильмы оказывают на него значительно большее воздействие, чем живые люди. Подобно тому как ЛаВей всегда испытывал тягу к идеям, чуждым или даже пугающим других, так же его приводят в восхищение дома, стоящие чересчур близко к вынесенным на эстакады фривеям, за границей тротуара, кое-как насаженные на сваи; дома буквально «на краю», где нормальным людям было бы крайне неуютно. Старые или необычные машины, сомнительные бульварные книжки, желтая пресса… ЛаВей — собиратель «странностей», которые остальные не замечают, игнорируют или избегают, считая их пугающими, отвратительными. Принадлежащие ему вещи (или идеи) лишь в том случае вызывают чью-то зависть, если представляют собою какую-то материальную ценность, и тогда те не очень щепетильные люди, что вечно увиваются рядом с ним, пытаются присвоить их, даже если это приводит к судебным разбирательствам.