Тайник в старой стене

– Да ладно, здесь все свои! – Зверев махнул рукой и указал Корневу на Ткаченко. – А этот парень не такой уж дуболом, в отличие от других. Вадик, а ну, тащи сюда этого задержанного, нам срочно нужно проверить одну маленькую деталь.

Через пять минут в кабинет ввели среднего роста парня с плотно сжатыми губами и взглядом затравленного крысенка. Это, вне всякого сомнения, был тот самый подпольщик с фотографии, которую Вадик нашел в деле предателя Калинкина.

Зверев приказал:

– Пусть рубаху задерет!

– Делай что велят! – младший сержант-конвойный дернул парня за рукав.

Антипов оглядел присутствующих и нехотя оголил живот.

– Теперь штаны приспусти! – приказал Зверев.

– Чего? – окрысился парень.

– Слегка приспусти, мне хозяйство твое без надобности. Я низ живота хочу увидеть.

Задержанный оттянул пояс брюк.

– Мне все ясно. Уведите его!

Конвойный вопросительно посмотрел на Корнева, тот согласно кивнул.

– И что же ты там такого интересного искал? – спросил Корнев, когда Антипова увели.

– Шрам, – отозвался Зверев. – Я искал шрам! Ты, Степа, наверное, подумал, что я опоздал сегодня из-за того, что в очередной раз бурно отмечал ликвидацию банды Лощеного. Нет. Вчера я кое-что выяснил, а сегодня наведался в больницу к генералу Антипову. Знаю-знаю, ты не хотел, чтобы я с ним встречался, потому что считал, что таким, как он, может повредить общение с личностями вроде меня. Но я не только не навредил Антипову, а, наоборот, дал ему облегчение и надежду.

– Может, перейдешь к сути? – насупился Корнев.

– Я расспросил Антипова, были ли у его сына особые приметы. Он сказал, что в детстве у Егора случился острый перитонит. Парню удалили аппендикс, и после операции у него остался огромный шрам внизу живота. Сегодня я убедился, что никакого шрама у нашего Антипа нет. Следовательно, это не сын генерала!

– Ты хочешь сказать, что мы задержали кого-то другого? Невиновного? – засуетился Ткаченко.

– Нет! Мы задержали убийцу и предателя, но это не Егор.

– Антипа опознали двое: Кеша и сам генерал… по фотографии. Что за чушь ты тут несешь? – воскликнул Корнев.

– Тогда вернемся назад, – Зверев оглядел присутствующих и лукаво улыбнулся. Он подошел к Корневу, открыл папку с материалами по Матвею Калинкину и достал из нее две фотографии. – Посмотрите на фотографию этого ублюдка-карателя! Он в форме, с винтовкой, с кобурой на боку. А еще – в портупее.

– Обратили! Не тяни резину, говори по делу!

– А теперь обратите внимание на саму портупею.

– И что в ней особенного? – поинтересовался Богданов.

– А ну сними ремень, – приказал Зверев.

– Ты что, всех сегодня будешь раздевать? – сурово спросил Корнев.

– Пороть будете, Павел Васильевич? – пошутил Богданов.

– Захотел бы выпороть, свой бы ремень снял – он у меня толще! Снимай, кому сказано!

Вадик покорно снял ремень.

– Что дальше?

Зверев скомандовал:

– А теперь надевай его обратно!

Вадик вставил ремень в лямки и застегнул пряжку.

– Надел и что?

– А теперь посмотрите, куда он заправил свободный конец. На какую сторону?

– На левую.

– А до этого он как у тебя был заправлен? – поинтересовался Зверев.

– Так же.

– У меня тоже на левую, и у тебя, Степан Ефимович, на левую, а вот у нашего гостя из госбезопасности Юрика свободный конец ремня наверняка заправлен на правую сторону.

Ткаченко встал. Он явно был заинтересован тем, что здесь творится. Он распахнул китель, задрал рубаху и продемонстрировал всем свой ремень.

– На правую! Гляньте же, на правую! Он же в кителе, ремня не видно! Как вы догадались? – удивился Богданов.

– Нет ничего проще, – пояснил Ткаченко, заправляясь. – Капитан Зверев видел, как я писал в блокноте и делал это левой рукой. Я левша!

– Что и требовалось доказать! – оживленно выпалил Зверев. – Так вот: правша, как правило, оборачивает себя ремнем справа налево, чтобы затягивать его правой рукой. Пряжка ремня остается слева, а на левую сторону заправляется конец ремня. У левшей все наоборот. У нашего Калинкина конец ремня заправлен на правый бок. Я сразу обратил на это внимание, но поначалу не придал особого значения. Когда одна моя знакомая по имени Саша рассказала мне о своем отце, который очень мечтал о сыне, в моей голове все перевернулось. Будущий папаша мечтал о сыне, а когда родилась девчонка, назвал ее универсальным именем. Впоследствии отец Саши любил называть дочь Алексом, Шуриком и Санькой… Эта история о неудовлетворенном папаше навела меня на мысль – я вспомнил о фотографии наших подпольщиков. На фото, найденном Вадиком, было пять человек. Так как первой слева стояла девушка, мы посчитали, что это Женя Береза. Усатого, стоявшего с другой стороны, мы определили как Саньку Сохно.