Тайник

— Я часто думаю, — медленно сказала она, — чем эти места нас так притягивают? Почему человеку хотелось здесь жить? Откуда берется красота, которая все здесь озаряет и сегодня, в чем она заключается? Кто вдохнул волшебство во все, что нас окружает? Прошли тысячелетия, а оно не рассеялось, наоборот…

— Видимо, эта красота — отражение души тогдашнего мира, давно умерших людей, — кивнул он задумчиво. — У нашего мира такой души нет, он даже о ней не знает. Поэтому и не способен вложить душу в свои творения. Сегодня люди создают машины а машины подчиняют их, господствуют над ними. Наш мир — это мир для машин, а человек — только их придаток, дополнение к ним, иначе он не имеет цены. Тот мир был отражением внутреннего мира человека. Сегодня человек прячет то, что у него внутри, показывает миру пустоту вместо лица.

Она улыбнулась и кивнула.

Паутина порвалась, солнце рухнуло в преисподню. Лица у них посерели, белые колонны покрылись серой пылью. Богиня и леопарды убежали в темноту. Стояла тяжелая тишина. Это не была тишина солнечного дня. Тишина умирания и гибели.

— Не люблю сумерки, — сказала она резко. — Как только взойдет луна, тут снова все будет прекрасно. Хотите подождать?

— А вы хотите? — спросил он осторожно.

— Я хожу сюда каждый вечер — что мне тут еще делать? Здесь я чувствую себя счастливой. Это мое представление о счастье. Возможно, вы чувствуете то же самое, когда лезете в какие-нибудь подземные пласты.

— На животе, как червяк, да? — добавил он иронически. — Я вообще примитивный человек, коллега. Будь моя воля, я послал бы сюда экскаваторы, чтобы они содрали эту старую культурную шелуху и добыли еще один миллион тонн фосфатных удобрений.

— Прежде всего вы невозможный человек, доктор! — сказала она. — Я не хотела вас обидеть. У каждого свои представления о счастье, нечего из-за этого меня высмеивать.

— Я вас или вы меня? — спросил он серьезно. — Ради бога, может, мы не будем ссориться?

Ее лица уже не было видно. Ночь разделила их и отдалила друг от друга. Оба молчали, начало слегка холодать.

Издалека, из глубин Великого Восточного Эрга, неожиданно прошло по верхушкам пальм бледное дрожащее сияние. Оно растеклось по небосклону, поднялось вверх и обнажило бледные призраки колонн, капителей и плит, прямые линии старых улиц и бесформенную осыпь стен. Потом из сачка выскочила серебряная рыба, ее отражение заблистало на поверхности заводи. Таннитина вновь ожила и приблизилась на расстояние прыжка леопарда.

Древний мир вышел из темноты; словно вырезанное из слоновой кости, высветилось лицо вечности. Затаив дыхание следили они за этим превращением.

Вырванные из времени, плыли они по небу наперегонки с чудесной рыбой. Она меняла цвет, из серебряной стала золотистой, и теперь всюду стало уже совсем светло. Генрика бесшумно встала и сделала ему знак рукой. Он направился за ней, преследуемый взглядами леопардов. Они погрузились в переплетение улиц. Впереди раздавались ее звонкие шаги. Силуэт женщины то возникал, то расплывался перед его глазами. Потом он заметил, что они поднимаются по гигантским ступеням, все выше и выше к небу, кроны пальм были уже совсем рядом.

— Остатки римского амфитеатра, — сказала она тихо издали — Только несколько рядов, больше от него ничего не осталось. Идемте посмотрим, отсюда прекрасный вид.

Он увидел перед собой фигуру в складчатой тунике и протянул к ней руки. Еще ярче вспыхнул серебряный факел. Сверхъестественное лицо, словно отлитое из тусклого металла, повернулось к нему. Мгновение он неуверенно касался его кончиками пальцев, потом — губами. Оно было теплым и мягким, глубины глаз притягивали к себе. Кто-то прятался в этих глубинах, наблюдал за ним, касался его горячей кожи, ловил его дыхание.

— Ну хватит, хватит уже, — шептала она тихо. — Проснись, это сон, ты должен вернуться, перед тобой дальняя дорога…

Лицо ее выскользнуло из его рук, она глубоко вздохнула.

— Слишком много красоты для обычного дня,-— сказала она с улыбкой и взяла его под руку. Они стали осторожно спускаться. — У меня даже сердце дрогнуло. — Она испытующе положила руку ему на запястье. — У вас тоже? Да, такие минуты прекрасны, но только здесь, в такую вот ночь. А потом их лучше не вспоминать. Они были — и нет их, растаяли, как блуждающие огоньки… — Ее голос вновь зазвучал рассудительно и деловито. — Я буду беспокоиться за вас: ехать в такую даль, ночью…

— Я хотел с вами кое о чем договориться, — сказал он нерешительно. — А теперь боюсь, надо было еще немного побыть там.

Она вопросительно посмотрела на него. Они быстро шли по древней римской дороге через пальмовые рощи к базе.

— Вы вообще робкий человек — поэтому, наверное, и не женились? Или это был просто эгоизм? — неожиданно напала она на него. — Супружество вам усложнило бы жизнь? Конечно, если у вас такая профессия, лучше не жениться, вы правильно поступили.

Видение в тунике куда-то исчезло. Рядом с ним широко шагала в своей невозможной шляпе энергичная, обремененная ученой степенью и соответствующим образом эмансипированная женщина.