Тайники души

Один из мужчин выглядел столь фантастично, что я закрыла лицо руками. У него были белоснежные волосы на розовом скальпе, круглые розовые глаза, а кожа казалась прозрачной. Вывески утверждали, что он произошел из племени редких подземных людей, потомков пришельцев с Марса, корабль которых потерпел крушение. Но когда я стала старше, то узнала, что он просто альбинос. Единственным человеком, который выглядел более-менее нормально, была женщина-акробат, когда она стояла прямо, но, когда начиналось представление, она закручивала себя в узлы и становилась похожей на крендель.

Мне очень хотелось убежать и спрятаться в безопасности папиного вагона, но я бы не нашла дорогу, запутавшись в лабиринте шатров.

Мой новый дом и новая семья были столь причудливыми, что я была потрясена. Как я уже говорила, я никогда не уходила далеко от дома, где мы с мамой снимали комнату, и пока у нее не начались кошмары, мой маленький мирок оставался безопасным.

Теперь мне казалось, что я попала в один из маминых кошмаров.

– Боженьки, да ты дрожишь, как листок на ветру! – воскликнула тетя Арахис, пытаясь отодрать мои пальцы от собственной юбки. – Думаю, тебе не стоит здесь оставаться. Если мы и на сцену так выйдем, то подумают, что мы близнецы и, еще чего доброго, возьмут двойную плату!

Я слышала, как циркачи негромко переговариваются, спрашивая тетю Арахис о моей маме и обсуждая, кто позаботится обо мне, когда начнутся представления.

Они так ничего и не решили и так долго спорили, что вскоре мы услышали, как парадное шествие возвращается обратно в цирк.

– Лучше я отведу тебя к папочке, – наконец решила тетя Арахис.

Папочка сидел на козлах нарядного фургона, в который была запряжена четверка першеронов. Я узнала его по красному носу, парику и гигантским туфлям. Папочка, казалось, замер, завидев, как к нему направляется тетя Арахис, ведя меня за руку. Он как будто позабыл обо мне.

– Ты был прав, Генри, парк развлечений напугал девочку. Лучше пусть она останется с тобой.

У папочки был такой вид, словно ему хотелось убежать. Его клоунская маска улыбалась, а настоящее лицо нет.

– Послушай, я не знаю…

– И не смей запирать ее в вагоне!

Женщина подбросила меня так внезапно, что у папочки не было выбора, кроме как поймать меня.

Затем она отвернулась, чтобы уйти.

– Нет! Подожди! Что мне с ней делать?

– Держи ее, Генри! – прокричала тетушка Арахис через плечо, уходя. – Просто держи ее!

Сначала папочкины руки были холодными и жесткими, как чучело полярного медведя, но я все равно уткнулась лицом ему в грудь и заплакала, вспоминая о маме. Затем я почувствовала, как его тело понемногу расслабилось.

– Знаю… знаю… – все бормотал папочка и вскоре не просто держал меня, а обнимал, похлопывая по спине и нежно покачивая, чтобы унять мои слезы.

От него пахло гримом, сигаретами и макассаровым маслом, которым он пользовался, чтобы пригладить свои настоящие волосы.

– Все будет хорошо, – пообещал папочка. – Не плачь…

Глава 17

Но я плакала дни напролет. Просто чудо, что папочкин костюм не заплесневел от этой сырости. Я так крепко цеплялась за его штаны, что у него просто не оставалось выхода, кроме как брать меня везде с собой.

Во время парада-алле он прятал меня в ногах на полу клоунского фургона, а на время дневного и вечернего представлений усаживал на специальный стульчик за оркестром.

Я смотрела выступления «Цирка братьев Беннеттов» снова и снова, пока не выучила наизусть каждую сцену и музыкальную композицию.

В конце концов воспоминания о маме померкли и жизнь подчинилась новому распорядку. Утром каждого нового дня поезд прибывал на станцию, и я просыпалась в новом городе под крики и свист разнорабочих, разгружающих вагоны на свободном поле.

Сначала выгружали походную кухню и раздевалки, чтобы циркачи могли позавтракать и переодеться к параду-алле. После завтрака я шла с папочкой в костюмерную клоунов и наблюдала за тем, как он надевает костюм, парик и наносит грим. Вокруг глаз и рта он рисовал большие белые круги и обводил их черным. Затем рисовал улыбающиеся красные губы и вовсе переставал походить на моего красивого папочку.

Тем временем разнорабочие натягивали шатры. Позже я услышала проповедь в епископальной церкви в Милуоки о том, как обращался Иезекииль и оживали мертвые кости, и подумала, что это похоже на установку шатров: сначала появлялся остов, затем его покрывали брезентовой кожей, а после он наполнялся музыкой, чудесами и жизнью.

В любом городе первым действом был парад-алле. Это давало горожанам представление о том, что предлагает цирк, и подталкивало покупать билеты. В большинстве мест, где мы останавливались, цирк был единственным развлечением, и, когда мы приезжали, все замирало, как во время праздника. Где еще могли фермеры, круглый год привязанные к своей земле, увидеть львов, слонов, танцующих медведей и гигантских змей?

Крупных лошадей породы першерон, недавно трудившихся над разгрузкой вагонов, быстро наряжали в яркие плюмажи и блестящие попоны и запрягали в фургоны, участвующие в параде.