Тайное дитя

Сегодня пятница. Утро. Ближе к вечеру из Лондона приедет Роуз, чтобы, как всегда, провести выходные в Брук-Энде. Желая скоротать время, Элинор решает заняться разбором накопившейся корреспонденции. Теперь, когда Эдвард почти не бывает дома, она заняла его письменный стол. Он человек аккуратный; все разложено и расставлено по местам. Ни одно письмо и документ не валяются где попало. Жизнь Эдварда упорядочена; наверное, это обусловлено его армейскими привычками. Эффективность и точность в одинаковой степени нужны и военному, и ученому. Эдвард, несомненно, столь же педантичен в своих исследованиях, а также в сборе и анализе данных.

Элинор оглядывает полки с рядами папок. Каждая снабжена ярлыком и имеет цветную метку, указывающую на принадлежность к определенному исследованию или проекту. Две стены кабинета занимают полки, тянущиеся до потолка. Там собраны научные книги, написанные Эдвардом, аккуратные стопки номеров «Психологического журнала» и великое множество других научных книг. Элинор читает заглавия на корешках. «Семья Калликак: изучение наследственной передачи слабоумия»… «Убедительные и подкрепленные доказательствами данные по умственному уровню новобранцев армии Соединенных Штатов». Она снимает книгу с полки, оттягивая момент, когда нужно сесть и внимательно просмотреть все счета и документы по домовладению. «В этом крупнейшем и самом широкомасштабном исследовании умственных способностей американских призывников участвовали один миллион семьсот пятьдесят пять тысяч человек, которые подверглись самой тщательной проверке, когда-либо проводимой в американской армии. Получены обширнейшие результаты, и они будут определять стратегию на ближайшие годы. Результаты показывают – и это не может не вызывать тревогу, – что средний уровень умственного развития типичного белого новобранца лишь немногим превышает уровень тринадцатилетнего ребенка. Еще бóльшую тревогу вызывает то, что тридцать семь процентов белых новобранцев подпадают под категорию слабоумных, чье развитие даже ниже, чем у двенадцатилетних детей. Средний возраст умственного развития иммигрантов из стран Южной и Восточной Европы, включая славян, достигает лишь одиннадцати лет, тогда как у негров этот возраст еще ниже, а слабоумием страдают почти девяносто процентов чернокожих новобранцев».

«Неужели это правда?» – удивляется Элинор, возвращая книгу на полку. Неужели у людей действительно существуют столь разительные врожденные различия? Она вздыхает и переключает внимание на письмо Софи. Осталось взять ручку и написать ответ.

Написав это и еще несколько писем, Элинор звонком вызывает Элис и просит незамедлительно отнести письма в деревню, чтобы успеть к полуденной отправке почты.

Ожидая приезда Роуз, Элинор смотрит в окно. В сад Брук-Энда пришла весна. Под большим платаном появились островки крокусов, а на краях видны проклюнувшиеся нарциссы. Обычно в это время Элинор, надев садовые перчатки, уже трудилась в саду, сажая луковицы цветов и возясь с рассадой в оранжерее. Но в этом году у нее нет ни склонности, ни энергии заниматься цветами.

Ей не терпится увидеть Роуз. Эдварда в эти выходные не будет, и она ощущает странную пустоту. Она с ужасом вспоминает прошлые выходные, когда он зашел в детскую. Такого больше не должно повториться.

Тогда они с Эдвардом оба поднялись наверх, чтобы отнести Джимми и отвести Мейбл в гостиную, где предполагалось чаепитие. Первым они забрали из колыбели улыбающегося Джимми. Элинор с радостью позволила мужу нести сына. Мейбл сидела у себя в комнате, прислонившись спиной к стене. Это успело стать ее привычной позой. Дочь отрешенно смотрела в пространство перед собой, сжимая в руке Пруденс. Вид у Мейбл был болезненный: бледная, опухшая от лекарств. На коже – уродливые следы свежих расчесов. В ее облике не осталось ничего красивого и изящного. В тот день она выглядела куда трагичнее и беззащитнее.

Мисс Картрайт-Джонс размешивала в стакане очередную дозу лекарства.

– Как ее состояние? – спросил Эдвард, и Элинор уловила в его голосе легкое волнение. – Есть признаки улучшения?

Тем временем Элинор поспешила к дочери и взяла к себе на колени, крепко обняв, словно желая вобрать в себя чудовищную болезнь и избавить Мейбл от страданий.

– Мне неприятно вам это сообщать, но никаких улучшений не замечено, – отчеканила мисс Картрайт-Джонс. – За утро у девочки было несколько малых припадков и один большой. Он закончился примерно час назад. Как видите, она еще не вполне отошла после него и находится в полусонном состоянии.

Эдвард, качавший Джимми, побледнел и что-то пробормотал.

– Ей очень трудно давать лекарство, – продолжала няня. – У нее появляется тошнота, и она кричит. Мне понадобился почти час. Едва дух перевести успела, как пора давать очередную дозу.

– Понятно, – только и мог выговорить Эдвард.

– Эдвард, поднеси Джимми поближе, – попросила Элинор. – Мейбл хочет увидеть братика.

Элинор заметила, что ему не хочется этого делать, но он все-таки выполнил ее просьбу.

– Малыш, – сказала Мейбл.