ТАЙНОЕ ОБЩЕСТВО ЛЮБИТЕЛЕЙ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ (роман, повести и рассказы)

Чекпухой…ха-ха!.. вот даже рука с пером дрогнула, и я сплоховал, обмишурился, допустил ошибку. Вернее, не ошибку, а описку, у меня же есть на этот счет своя теория, - теория описок и оговорок. Они никогда не бывают случайными, эти описки и оговорки, а, подобные водяным знакам судьбы, указывают на роковые сцепления обстоятельств,  служат своего рода предзнаменованиями, предостерегающими звоночками.

Динь-динь: зазвенело, - значит, что-нибудь непременно произойдет.

Признаться, теория весьма любопытная и занятная, главное же, не вымышленная, а выведенная из жизни (во  всяком случае, она многому дает объяснение). Но я не буду сейчас о ней распространяться, подробно излагать ее суть, а просто зачеркну ненужную букву, чтобы из ЧЕКпухи (по моей теории маячащий здесь ЧЕК должен неким образом обнаружиться, проявиться) снова получилась…

Хотя и в исправленном виде чепуха остается чепухой. Она начисто лишена той волшебной поэзии, которая заключена для меня в привычном и сладостном выполнении обязанностей бессменного секретаря нашего общества. Как исправный портной гоняется за молью, порхающей над сшитым им фраком или бальным платьем, так и я охочусь за прилипшими к перу волосинками. Охочусь, чтобы, не дай бог, иная буква не поплыла, не поползла и не размазалась, испортив внешний вид моего отчета и создав впечатление, будто и сам я такой же размазня.

Но нет! Уверяю вас, нет! Размазня не смог бы похвастаться столь безупречной каллиграфией. И буквы у меня выведены образцово, с вензелями и завитушками, нанизаны, словно бисер на нитку…

Обычно отчет я начинаю с того, какая за окном погода, хорошая или плохая (для нас чем хуже, тем лучше): она-то и определяет повестку дня. А затем уже я перечисляю всех присутствующих, зачитываю объяснительные записки тех, кого нет, и привожу речь Председателя, открывающую собрание, - короткую, но очень выразительную и, что особенно важно, отвечающую состоянию дня. Сейчас, к примеру, осень, начало октября, а в октябре у нас с погодой случаются самые причудливые метаморфозы. Бывает по утрам до того солнечно, ясно, что аж противно. Но после полудня к счастью солнце прячется, набегают облака, похожие на пропитанную чернилами промокашку, а вечером пожалуйте вам пронизывающий ветер и дождь.

Этак вырвет ветром из рук городского сумасшедшего сетчатую шляпу с засохшими березовыми сережками и голубиным пометом на полях,  и она покатится колесом по бульвару – не поймать. Или сдует крошки со столика кафе – на радость голубям, воронам и галкам. Вот вам и обещанная метаморфоза! Это в царстве пресвитера Иоанна, знаете ли, вечная весна, все цветет, благоухает, соловьи заходятся свистом и щелканьем (когда-то давно мне об этом рассказывала на сон грядущий мечтательница сестра). У нас же погода неустойчивая, капризная, переменчивая, и Председатель это, конечно, учитывает.

Если за окном пасмурно, вчерашние голубые просветы в облаках затянуты мутной пеленой, пахнет грибной сыростью, трухлявыми сыроежками, гнилыми, почерневшими пнями, усыпанными опятами, и слегка моросит, то и слова Председателя заставляют вас поеживаться от блаженного холодка. Холодка, навеваемого мыслью о том, как хорошо было бы забиться в угол старого кресла с некогда засунутой под треснувшую обшивку и благополучно забытой, пожелтевшей газетой, укрыть ноги клетчатым пледом и целиком отдаться созерцанию. Да, созерцанию косых росчерков дождя на стеклах, клубящихся туч и выворачиваемых наизнанку зонтов, которые налетающий порывами ветер стремится вырвать из рук прохожих.

Если же…

Впрочем, как уже было сказано, я вынужден прерваться и прежде всего опровергнуть вздорные и нелепые слухи, которые будоражат обитателей нашего городка. О нашем обществе судачат на всех углах, на всех перекрестках. О нас сплетничают и злословят и горничные, и кухарки, и посудомойки, и торговки на рынках, и мальчики-негры у сверкающих парадных дверей ресторана, и официанты с накрахмаленной салфеткой, перекинутой через руку, и пьяницы, утоляющие похмельную жажду в пивном погребке. У них свои порывы, и они выворачивают все наизнанку, не стесняясь глумиться над тем, что для нас свято и неприкосновенно.

Да и более солидная публика, посетители ночных клубов, игорных домов и варьете не считают унижением достоинства, выпустив изо рта колечко сигарного дыма и стряхнув пепел в раскрытую пасть бронзовой пучеглазой жабы с непомерно раздутым зобом, обозначить свое участие. Да, участие в этих пересудах. Иными словами, вскользь коснуться, что-нибудь произнести, многозначительно улыбнуться или, наоборот, нахмуриться и сдвинуть брови в зависимости от настроения или желания придать соответствующую окраску событиям.

Естественно, что и городские власти осведомлены. Более того, власти сочли необходимым успокоить публику заверениями о том, что они следят за развитием событий и готовы в нужный момент вмешаться. Полагаю, что тайным агентам, осведомителям и всяческим зрячим слепцам, остукивающим палочкой бордюр тротуара, уже даны соответствующие инструкции, указания и наводки…