Тайное оружие фюрера

Главком Гречко остался очень недоволен неудачной операцией по подъему субмарин и, раздав “фитили” всем причастным к операции лицам, вскоре был переведен на повышение в Москву. Новое командование ГСВГ интереса к проводимым на Балтике работам не проявило. Они были засекречены и взяты под строгий контроль КГБ. Сколько немецких субмарин было поднято и какова их дальнейшая судьба, сказать сейчас трудно».

— Материалы, которые вы сохранили, представляют для меня большой интерес, — сказал Рыбин, закончив ознакомление с записями Сергеева. — Обязательно использую их в своей дальнейшей работе, вот только… Меня очень беспокоит герр Зиценберг. Он наверняка сделает все возможное, чтобы отыскать меня и взять мою работу под свой контроль…

— Пожалуй, я смогу на какое-то время предоставить вам надежное убежище, — подумав, произнес доктор Штайнер. — Это одинокая вилла в укромной бухточке, хозяин которой сейчас находится на Мадагаскаре. Он археолог, и его экспедиция завершится только через несколько месяцев. В ближайшее время я смогу передать вам видеокассету с записью последних минут жизни Сергеева…

Эти слова настолько поразили Рыбина, что он даже не сразу смог ответить на предложение доктора.

— Откуда она у вас?.. — хриплым голосом осведомился он, когда немного отдышался от неожиданного известия.

— Я выкупил ее у охранника того дома, где все последние дни держали Сергеева под неусыпным надзором. Он как раз контролировал систему видеозаписи и сделал копию видеозаписи, которую потом продал мне. Сергеев сумел расположить этого человека к себе и дал ему мой номер телефона…

— Потрясающе, — Рыбину оставалось только развести руками.

* * *

Одинокая вилла утопала в рукотворном зеленом оазисе, с любовью взращенном на скалистом берегу озера Фаакер-Зее. Здесь Рыбин провел три дня, пожалуй, самых спокойных из всей сумасшедшей круговерти дней, проведенных в Западной Европе. За это время он, работая днем и ночью, успел написать три четверти от всего объема будущей книги. Теперь ему не хватало кульминационной части и развязки. И тут он рассчитывал на то, что обретет их, посмотрев обещанную доктором Штайнером видеокассету.

Самое интересное, что ему никто не мешал спокойно трудиться, хотя он в первый же день пребывания на вилле обнаружил наблюдателей, следивших за ним со стороны водной акватории. Слежка велась профессионально и ненавязчиво с небольшой яхты, бросившей якорь на самой середине бухты. Яхта стояла там и на второй день, и на третий, но на ней не было видно никаких признаков жизни, как будто ее хозяева отправились погостить к кому-то на суше и не спешили возвращаться назад. Впрочем, все это могло быть лишь больным воображением профессионала от разведки, усматривавшего в любом человеке потенциального соглядатая.

На третий день виллу посетил пастор Бонифаций, назначивший новое место для встречи с ним через два дня: это был аэропорт города Мюнхена. Он же передал приглашение доктора Штайнера незамедлительно посетить его дом и постараться как можно скорее исчезнуть из этих мест. После этого он отбыл восвояси. Рыбин при этом проследил за отъездом священника и ничего подозрительного в плане «хвоста» не обнаружил.

Ранним утром на четвертый день Рыбин остановил машину возле уютного домика Штайнеров, где однажды он уже побывал, перед тем как познакомился с пастором Бонифацием. Как и в прошлый раз, он позвонил у входной двери, но никто на его звонок почему-то не вышел.

«Что за притча? — подумалось Рыбину. — Определенно, здесь творится что-то неладное…»

Владимир осторожно толкнул дверь, и она свободно распахнулась, приглашая гостя пройти в дом. Сначала он кашлянул и лишь чуть погодя прокричал в проем двери:

— Кто дома?

Но ответа так и не дождался. Тогда Рыбин осторожно прошел в переднюю, а затем в холл и… замер на месте. В прежде уютном обжитом помещении вся мебель была перевернута и раскурочена, а у подножия лестницы, ведущей на второй этаж, валялись тела Эрнста Штайнера и его жены. Чувствовалось, что смерть застигла их неожиданно — обоих убили из огнестрельного оружия, скорее всего, судя по количеству пулевых отверстий, из автоматического.

И в этот момент, разорвав покойницкую тишину, царившую в доме, заиграл бравурный немецкий марш на мобильном телефоне Рыбина, врученном ему несколько раньше Зиценбергом, который все эти дни не подавал признаков жизни.

— Чертов телефон! — выругался вслух Рыбин. — Кажется, я начинаю терять профессиональную сноровку… Да, слушаю вас! — проговорил он в трубку.

— Герр Рыбин, — услышал он ехидный голос старого гестаповца, — вы думали, что умнее меня? Нет! Вы будете жестоко н-наказаны за п-побег! А сейчас оставайтесь на м-месте! За вами сейчас приедут!..

«Похоже, именно из-за этого проклятого телефона гестаповец знает обо всех моих передвижениях. Какой же я идиот! Мне не может быть прощения! Теперь ясно как день, что в телефон вмонтирован электронный “жучок”… И вообще, надо уносить отсюда ноги, пока не поздно! Гестаповец здорово меня подставил!..»