Тайное становится явным

— Полагаю, что это письмо вы отправите сегодня. На вашем месте я бы написал его сразу и отправил бы с нарочным.

— Думаю, что я так и сделаю, мистер Кэллаген.

— Прекрасная работа, мистер Лейн, — сказал Кэллаген и, улыбнувшись, вышел.

Кэллаген сидел в приемной Скотланд-Ярда, размышляя об инспекторе Валпертоне. Он думал, что, очевидно, разговор с ним будет трудным. То, что он держит его в приемной уже пятнадцать минут, чтобы несколько охладить его пыл, являлось свидетельством этого.

Он закурил и стал думать о письме, которое нашел у Габби. «Очень интересный документ, — подумал Кэллаген. — И не только интересный, но и полезный. В нем был только один серьезный факт, но он указывал на то, что, наконец-то, в деле Вендейна что-то начало проясняться».

Кэллагену нравились факты, так как они давали возможность начать работу. А письмо Рупи, как ему представлялось, было чрезвычайно показательным документом.

Он достал из кармана копию письма и просмотрел ее. Открылась дверь, и какой-то полицейский объявил, что мистер Велпертон освободился, и попросил следовать за ним. Кэллаген убрал письмо и пошел за ним.

На его лице было выражение блаженной невинности. Полицейский придержал дверь, и Кэллаген вошел в кабинет.

Валпертон сидел за письменным столом, спиною к окну. Стол был огромным. В конце его, с левой стороны, держа в руках открытый блокнот и карандаш, сидел сержант Гридди, известный тем, что он мог стенографировать быстрее, чем говорилось то, что он записывал.

Валпертону было тридцать восемь лет. У него было круглое лицо с внимательными глазами и колючий характер. Он немало был наслышан о Кэллагене и его фирме. Его удивляло, что Гринголл и еще несколько высокопоставленных сотрудников Ярда о Кэллагене говорили с определенным уважением. Сам Валпертон Кэллагена не уважал. Ему не нравились частные детективы, и он считал, что в системе юриспруденции Англии не должно быть места частному сыску. С самого начала всем сердцем он не любил частных сыщиков.

— Доброе утро, Кэллаген, — поздоровался он. — Я понимаю, что у вас есть что мне сказать. Но прежде чем вы это скажете, мне хотелось бы очень четко объяснить вам свою позицию, и одновременно выяснить вашу.

Кэллаген не произнес ни слова.

Он подошел к стене, взял стоявший там стул и вернулся с ним к столу инспектора, затем сел, скрестив ноги, и с видимым удовольствием затянулся сигаретой.

— Это то, что мне хотелось бы услышать, — сказал он. — Я думаю, что это самое лучшее, что мы можем сделать. Поэтому, давайте Валпертон, проясняйте вашу позицию и не теряйте времени, так как я очень занят.

У Валпертона слегка приподнялись брови. Гридли заулыбался, уткнув глаза в блокнот.

— Хорошо, — начал Валпертон, — вкратце моя позиция такова. Я понимаю, что, как сказал инспектор Гринголл, адвокаты Вендейнов привлекли вас к этому делу. Хорошо. Это означает, что вы работаете на эту семью…

Кэллаген перебил его:

— Страховая компания тоже привлекла меня к этому делу, и я работаю и на них. И похоже, что я работаю и на вас.

— Понятно, — произнес Валпертон, — значит, вы работаете и на страховую компанию. Меня это несколько удивляет. А вам не приходило в голову, что интересы этих сторон могут войти в противоречие?

— Я не знаю, — ответил Кэллаген, — но мне хотелось бы понять как их интересы могут столкнуться? Вендейны хотят знать, где находятся их драгоценности. Этого же хочет и страховая компания. В противном случае им придется расстаться с сотней тысяч. Этого не хотите и вы. А вы хотите это знать потому, что вам за это платят зарплату.

Валпертон немного покраснел и заметил:

— Я полагаю, что вы пришли сюда не для того, чтобы напомнить мне, за что я получаю зарплату.

— В таком случае вы ошибаетесь, — произнес Кэллаген с ангельской улыбкой. — Я не собираюсь делать вашу работу, Валпертон, потому что мне за это не платят, и я пришел сюда не для того, чтобы помочь вам выполнить эту работу, на что, по-моему, вы рассчитывали.

Он выпустил большое кольцо дыма.

— Мне это записывать? — спросил Гридли и посмотрел на Валпертона.

— Тебе следовало бы это знать, Гридли, — вмешался Кэллаген. — Конечно, это нужно записывать. Ты же не можешь записывать только часть из того, что я сказал. Ты обязан записывать все. Вот в чем смысл. И дело не только в смысле, в полиции ведь существует правило делать именно так. Даже мистер Валпертон знает об этом.

Валпертон встал, подошел к окну, повернулся лицом к Кэллагену и сердито произнес:

— Я знаю о вас все, мистер Кэллаген. Я знаю, что вас награждали за то, что вы учили сотрудников полиции их делу. Ну так вот, я хочу сказать вам кое-что, и мистер Гринголл знает об этом. Давайте объяснимся раз и навсегда. Так вот, если у меня появятся основания полагать, что вы преднамеренно препятствуете мне или какому-нибудь другому нашему сотруднику в выполнении служебных обязанностей, то я…