Таинственная карта

«Homo Deus» обладает всеми недостатками первой книги Харари, увы, не обладая при этом ее достоинствами. Избыточная концептуальность, плавно переходящая в манипулятивность, остается неизменной, однако швы и стыки между разными пластами реальности на сей раз куда заметнее и грубее.

Безупречно гладкий, стройный и максимально дружелюбный по отношению к читателю «Sapiens» больше всего походил на пилюлю в скользкой желатиновой оболочке, позволявшей безболезненно проглотить большие объемы сложной информации. Глотать «Homo Deus» читателю будет существенно труднее. Заявленная в подзаголовке «краткая история будущего» возникает во введении, а после – лишь в третьей части, после плотного и в силу этого несколько путаного (как-никак то, что раньше размещалось на 400 страницах, приходится ужать до 200) повторения мыслей, уже известных нам по «Sapiens».

Впрочем, на сей раз к идее группового взаимодействия как главного ключа к успеху добавляется новый нюанс. Харари довольно убедительно показывает, что гуманизм, ставший господствующей религией современности, далеко не так органичен и неизбежен, как мы привыкли считать. Как и другие квазирелигиозные учения, он возник под влиянием конкретных исторических обстоятельств и с их изменением (которое, по Харари, уже не за горами) гуманизм утратит свою актуальность.

Подготовив читателя к неприятной мысли, что все привычные ему ценности (такие как индивидуализм, либерализм, права личности и свобода конкуренции) вот-вот прекратят свое существование под ударами внешних – в первую очередь техногенных – факторов, Харари, наконец, переходит к своему основному предмету, а именно будущему. Так что же ждет человечество за ближайшим поворотом? По мнению автора, прямо сейчас мы проходим развилку возможностей: направо ведет утоптанная дорожка к техногуманизму, предполагающему постепенное, но радикальное изменение человеческой природы с сопутствующей перестройкой этики, экономики и ценностных моделей. Налево же уходит чуть менее торная тропа к датаизму – переосмыслению всего мира как универсальной машины по передаче и переработке информации, в которой отдельным индивидам будет в лучшем случае уготована роль микрочипов в исполинской информационной сети.

Надо ли говорить, что после более чем впечатляющей и даже немного избыточной артподготовки, представляющей собой лавину фактов, примеров, исторических аналогий и забавных анекдотов, подобное завершение немного разочаровывает. По сути дела, Харари не сообщает ничего такого, о чем нам на разные лады не рассказывали бы авторы футурологических сериалов, фильмов и художественных книг, причем делает это, честно говоря, куда менее изобретательно. Грандиозный замах оборачивается не пшиком, но каким-то его близким родственником.

Иными словами, едва ли «Homo Deus» может рассчитывать на тот же культовый статус, которым – при всех недостатках – обладает «Sapiens». Однако в качестве игрушки для ума и недурного тренажера, позволяющего, по выражению самого автора «освободиться от прошлого и задуматься над альтернативами будущего» он вполне имеет право на существование. Главное – не ожидать слишком многого и не принимать всё, о чем пишет Харари, за чистую монету.

Мэри Бирд Женщины и власть: манифест [192]

В России кембриджского профессора Мэри Бирд знают как автора замечательной книги «SPQR» и ведущую передачи о Древнем Риме на телеканале Discovery. На родине же, в Англии, Бирд известна в первую очередь как яркий, едва ли не скандальный публицист и гражданская активистка. «Женщины и власть» – маленькая книжка, в которую вошли две публичные лекции, переработанные в эссе, – порождение именно этой, второй ее ипостаси.

Полностью исключить свой антиковедческий опыт Бирд не может, поэтому открывает книгу эпизод из гомеровской «Одиссеи». Пенелопа пытается критиковать певца, исполняющего на пиру слишком грустную песню, но Телемах решительно затыкает ей рот, настоятельно рекомендуя матери вернуться в свои покои, к более подобающим женщине занятиям. По мнению автора, эта сцена исчерпывающе иллюстрирует многовековую мужскую монополию на публичное высказывание, которое, в свою очередь лежит в основе всякой власти в сегодняшнем мире. Со времен античности право на публичную речь признаётся за женщиной только в двух случаях: если она говорит с позиции жертвы (как, например, изнасилованная развратным царевичем Тарквинием римлянка Лукреция) или когда она выступает от лица женщин в целом (как Лисистрата из одноименной комедии Аристофана, от имени всех афинянок требующая прекращения войны).