Таинственная невеста

Старая горничная поджала губы, покачала головой. Но проглотила зевок. Спать ей точно хотелось.

Мурин поел простокваши с черным хлебом. Сна у него не было ни в одном глазу. В Петербурге веселая жизнь в это время только начиналась. А во время кампании сон расстроился окончательно. Они то не спали по несколько ночей кряду. То дремали прямо на марше, то и дело кто-то соскальзывал и валился из седла. То урывали час-другой на земле — не важно, день был, утро или сумерки. А уж если удалось лечь в избе, то спали так, что нельзя было добудиться: как мертвые.

Мурин взял свечу, прошел в гостиную. В полумраке комната казалась таинственной и грустной. Сушеный гербарий на стенах напоминал отпечатки чьих-то лапок. Мурин увидел колоду карт. Взял, сел за стол.

Снял и открыл карту. Восьмерка червей. Открыл и положил рядом следующую. Дама пик. Сердце его сделало перебой. «Хватит с меня пиковых дам». Открыл третью. Та же самая дама.

Не может быть! Он передвинул свечу, присмотрелся. Вторая дама оказалась трефовой. Карты были напечатаны дешево. Изображение было одно и то же, различался только значок масти в углу.

Скрип заставил его поднять голову. Свет свечи дрогнул, затрепетал. Вошла госпожа Козина.

— Сидите, сидите, сударь, — зашептала. На ней был теплый капот и ночной чепец.

— Простите, я своим приходом вас разбудил.

— Нет-нет, сударь. Сестрица моя не знает, она всегда крепко спит — и слава богу, но я часто бодрствую по ночам. Сон не идет. Видно, мое бренное тело понимает, что земной срок его сокращается, и не желает тратить время на пустое. Что за пасьянс вы кладете?

— Не пасьянс, а так. Раскрыл карты наугад.

— Восьмерка червей и две дамы. Хм.

Она села напротив.

— Обещает сердечные хлопоты, — заметила. — Как ваши визиты?

Мурин собрал и стал тасовать карты.

— Говоря откровенно, я немного сердит на вашу сестрицу и на вас.

— За что?

— Признайтесь, сударыня, что поручения вы мне дали мнимые — и с одной определенной целью.

Она не стала отпираться:

— За что ж сердиться? Молодой человек из хорошей семьи и обладающий средствами должен подыскать себе жену.

— Однако вы, сударыня, сами этому жизненному правилу не последовали. Супругом не обзавелись.

Он смягчил дерзость вопроса интонацией — ласково-почтительной. Госпожа Козина покачала головой.

— Вот, — укоризненно заметил Мурин.

Она протянула руку и забрала у него колоду.

— Видите ли, для молодых людей и для девиц жизнь устроена по-разному. Мужчинам брак обычно идет на пользу. Тогда как для женщины он не кажется мне таким уж удачным вариантом… Хотите в дурачка?

— Сдавайте.

Она стала шлепать картами.

— Что ж для женщины такого худого в том, чтобы быть женой и матерью? — спросил Мурин.

— Ничего. Если только ей самой интересно это поле деятельности. Про себя я не могу так сказать… Козырь — бубны, — объявила она и развернула свои карты веером. — Ходите.

Мурин положил карту:

— А что вам интересно?

Госпожа Козина побила ее и откинула.

— Растения. Только живя с родителями, я обладала необходимым досугом и свободой.

— Разве муж и дети мешали бы вам заниматься садом и огородом?

Она посмотрела на него уничижительно и отчеканила:

— Я не занимаюсь садом и огородом. Я занимаюсь ботаническими изысканиями.

— Ботаническими?

— А что, по-вашему, дама не может заниматься чем-либо серьезным?

Мурин задумался. Сам он никогда не задавался этим вопросом. Держался того же мнения, что и все. Женщин, которые умничали, называли синими чулками, над ними полагалось смеяться. Но такой ответ расстроил бы добрую старушку. Впрочем, и его заминка ее огорчила.

— А еще говорят, нынешняя молодежь заражена бунтарским духом французов…

— Нет-нет, я вами восхищен, сударыня, — поспешил он заверить.

Госпожа Козина разочарованно вздохнула:

— Да уж… Так и сияете. Вижу, я поступила правильно.

— Что не вышли замуж?

— Что подписалась мужским именем. Я и так уже достаточно рисковала собой в этом деле.

Поворот темы заставил Мурина поднять глаза от карт:

— Вы меня заинтриговали. Вы рисковали? Что за дело? Требую всей истории от начала до конца. Кому вы писали под мужским именем?

— Ах, сударь. Сейчас вам станет скучно. Всего лишь в Шведскую королевскую академию.

Мурин поднял брови.

— Вы побили пики трефами, — показала она.

— Ах… — Он исправил свою ошибку.

Игра возобновилась.

— Видите ли, я обнаружила в Энской губернии новый вид растений и смею думать, что описала его первой.

Она так и раздулась от гордости.

— А-ха, — с уважением ответил Мурин. — А почему надо было написать — непременно в шведскую? Петербург разве не ближе? Там тоже вроде бы есть академия или что-то в таком духе.

Она бросила на него уничижительный взгляд.

— Конечно, сударь мой, письмо следовало бы направить светилу мировой ботаники, прямо господину Декандолю, он составляет новую систему видов… В Монпелье, — многозначительно запнулась она и с досадой воскликнула: — Какой кавардак в ботанике из-за Бонапарта! Страшно думать, что прямо сейчас, где-нибудь в Германии или в Голландии, кто-то описывает этот вид. И меня уже опередил! Ведь природе все равно, война или не война, граница или не граница.

— Почему ж вам тогда не все равно?