Таинственное пламя царицы Лоаны

Нет, нет! Из какой же пошлой литературы все это взято! Нет, я уже не подросток в чесотке раннего полового зуда. Мне нужно ту самую, простую, какую я любил в свое время, – лицо и желтый жакет. Ту, милую, что не выходит из головы, – а не роскошную, от которой теряют голову. Я приму и слабую, и больную, какой она была в свой последний месяц в Бразилии, и я повторю ей: ты прекраснейшая из созданий света, я не променяю твои грустные глаза и твою бледность на великолепие всех ангелов неба! Хочу видеть, как она парит над водяной струею, одинокая и неподвижная, со взглядом, устремленным на море, существо заключенное, колдовски превратившееся в странную, в неповторимую морскую птицу с длинными и тонкими ногами, напоминающими ноги аиста. Не беспокоя ее своим вожделением, я останусь от нее на расстоянии, как от далекой принцессы…

Не знаю, таинственное ли пламя царицы Лоаны гложет изнутри мои олубеневшие лобные доли, таинственный ли эликсир промывает закопченные страницы бумажной памяти, на которых такое множество поврежденных и нечитаемых мест, в том числе те, что мне совершенно необходимо прочитать. Или это я сам напруживаю нервы усилием на грани нестерпимости… Если бы я мог сотрястись в моем нынешнем состоянии, я бы сотрясся. Внутри такая болтанка, какая бывает на море в шторм. И в то же время вроде предвосхищения оргазма. Пещеристые тела мозга наполняет живая кровь, что-то готовится во мне лопнуть – или же распуститься.

В точности как в тот день в подъезде, готовлюсь наконец-таки увидеть Лилу, она сойдет еще целомудреннее, еще соблазнительней, в черном школьном переднике, светя, чем солнце даже, сильнее, и светлее, чем луна, и белее, гибкая, не ведающая, что она есть средоточие и истинный пуп земли. Я увижу ее славное личико, прямой нос, губы, из-под которых при улыбке чуть выглядывают по-кроличьи верхние резцы, она мой ангорский кролик, мой кот Мату, мурлычущий, легонько отряхивая мягкую шерсть, моя голубка, горностай, моя белочка. Она опустится на землю, как утренняя изморозь, и, увидев меня, сделает легкий знак рукой не то чтобы пригласить, но все же – чтобы удержать, чтоб воспрепятствовать моему повторному от нее бегству.

Наконец я узнаю, как играется бесконечно сцена развязки моего «Сирано», узнаю, кого же я искал всю на этой земле жизнь, от Паолы до Сибиллы. И воссоединюсь. И пребуду с покоем.

Только ни в коем случае не спрашивать: «Здесь проживает семейство Ванцетти?»

Улучу наконец свою Оказию.

Однако fumifugium цвета мыши клубится на вершине лестницы, загораживая двери.

Чувствую наплыв холода, поднимаю глаза.

Отчего это солнце почернело?

Примечания переводчика

В тех случаях, когда автор перевода не указан, стихотворные и прозаические цитаты в тексте романа переведены Е. Костюкович.

Названия произведений, не опубликованных по-русски, приводятся в комментариях в переводе и в оригинале.

Часть первая. Поражение

Глава 1. Мучительный месяц

Мучительный месяц – название восходит к началу поэмы «Бесплодная земля» (1922) Томаса Стернза Элиота (1888–1965): April is the cruellest month, breeding Lilacs out of the dead land, mixing Memory and desire, stirring Dull roots with spring rain. На русском языке имеется немало переводов: «Апрель, беспощадный месяц, выводит / Сирень из мертвой земли, мешает / Воспоминанья и страсть, тревожит / Сонные корни весенним дождем» (пер. с англ. А. Сергеева), «Апрель, жесточайший месяц, гонит / Фиалки из мертвой земли, тянет / Память к желанью, женит / Дряблые корни с весенним дождем» (пер. С. Степанова); «Жестокий месяц апрель возрождает / Подснежник из мертвой земли, смешивает / Желанья и память, бередит / Сонные корни весенним дождем» (пер. Я. Пробштейна); «Жестокий месяц апрель, выгоняющий / Фиалки из мертвой земли, перемешивающий / Память с желаньем, сочетающий / Блеклые корни с весенним дождем» (пер. Регины).

Бывал ли я дотоле в Брюгге мертвом? – «Мертвый Брюгге» (Bruges-la-morte, 1892) – название символистского романа бельгийца Жоржа Роденбаха (1855–1898), религиозного мистика. Следуют две цитаты оттуда же.

Мы мчимся прямо <…> Меня зовут Артур Гордон Пим. – Цитируются сперва заключительная, а потом первая фраза из «Повести о приключениях Артура Гордона Пима» (1838) Эдгара Аллана По (1809–1849), пер. с англ. Г. Злобина.

Я жевал туман. – Из лирического цикла «Ноктюрн. Комментарий к сумеркам» (Notturno. Commentario delle tenebre, 1916) Габриеле Д’Аннунцио (1863–1938), итальянского поэта, писателя, драматурга, героя Первой мировой войны, идейного основоположника итальянского фашизма.