Таинственные и удивительные истории, произошедшие с жителями старой Москвы, рассказанные очевидцами и пересказанные их домочадцами

— Вот он наш дом! — показывала Маша. А вот церковь, мы в нее с мамой раньше ходили, а вот скверик…

Сани проехали еще пять минут и остановились. Это были торговые ряды.

— Ну, вылезайте, — сказал папа, поднимая детишек по очереди, и ставя их на снег.

Он открыл огромные двери, и детишки оказались в магазине. Какой чудесный это был магазин, длинные прилавки с разноцветными игрушками для елки, масками с веселыми красными щеками, куклами, книжками. Золотой дождь и мишура блестели, китайские фонарики висели на перекладинке, куклы с кудрявыми волосами в красивых платьях смотрели своими огромными глазами с черными ресницами, плюшевые мишки, сидели с барабанами на шее. Рядом с прилавками толпились покупатели. Они покупали то, что им понравилось, и продавец заворачивал покупку в красивую бумагу и завязывал ее лентой с бантиком.

— Ну, кто что выбрал? — спросил папа, радуясь на все это вместе с детьми. Он, наверное, вспоминал свое детство.

Мишура, хлопушки и серебряные игрушки были упакованы. Паровозик с вагончиками уместился в одной коробке с настоящим ружьем и игрушечной посудой, со столиком и стульчиками для Зины и ее подружек. И тут, Маша увидела красивую коробку, жестяную, с Мон-пан-сье, — прочитала Маша. На коробке была нарисована девочка в красивом платье с кружевной нижней юбочкой. Ее локоны были собраны в красивый бант. Девочка протягивала руку к такой же жестяной коробке. И вот— вот достала бы ее. Она уже стояла на цыпочках. А рядом были видны ветки елки с красивыми шарами. А самое главное в коробке лежали душистые леденцы разного цвета и разной формы и как листики, и как ягодки и как цветочки.

— Павлик, давай у папы еще эту коробочку попросим, — зашептала Маша братику.

— Не хочу, — сказал Павлик, — папа сердиться будет.

— Ну и не надо сказала Маша. Я вот сама папу попрошу, и он мне купит.

Машенька стала расписывать братцам, как это вкусно и как долго можно сосать эти конфетки, ведь коробка такая большая! А потом можно играть на ней, как на барабане, или хранить в ней всякие маленькие игрушечки… — И если они не захотят попросить, то она им эти конфетки попробовать не даст!

И Митя и Павлик тоже очень захотели эту коробку, и больше ничего!

— Папа, купи нам монпансье, — попросила Маша.

— Нет, нет, — сказала мама. Мы уже и так много денег истратили.

— Папа, ну, пожалуйста, купи конфетки, а мы больше ничего просить не будем, — пообещали мальчики, только конфетки в этой баночке и все.

— И бабушка Даша их любит, — добавила Машенька, умильно взглянув на папу.

— Ну ладно, — сказал папа. — Радоваться, так радоваться.

Вчера он получил повышение на работе, и настроение у него было хорошее. Папа Иван Григорьевич, купил своим детишкам еще и эту жестяную банку, она и сама ему понравилась. Он подумал, что коробка, и, правда, неплохая. И дети долго будут довольны, и бабушка. Она тоже любила леденцы, он это знал.

Банка с монпансье тоже перекочевала в мамину сумку.

Ну, все! — сказал папа. Пойдем искать извозчика.

* * *

До Рождества оставалось еще три недели. Декабрь был морозный, и дети часто сидели дома. Они вставали коленками на стулья и смотрели на зиму в окошко. А там, не смотря на мороз, проходили прохожие в пальто с поднятыми воротниками и в меховых шапках, женщины в красивых шубках, и теплых юбках. На голове у некоторых были платки белые и пушистые как снежок, или шапочки отделанные мехом. По снежным дорожкам, опустив морды но подняв хвосты, бежали куда-то собаки. Наверное, им негде было погреться, а может быть и поесть. Кот сидел и дремал на заборе, он напыжился, подобрав под себя лапки, и, просто дышал свежим воздухом, ведь у него был свой дом и хорошие хозяева. На черном дереве сидели большие вороны. Проезжали коляски, и от лошадей шел пар, а дорожка от полозьев саней блестела как атласная ленточка. Пушистый снежок лежал на крышах, на ветках сосен, на заборе. И когда из-за облаков выходило солнце, то от него шли тонкие— тонкие лучики, как маленькие радуги. И казалось, что на снег упала тонкая и нежная сетка из маленьких крошек алмазов. Но потом солнышко пряталось, и улица становилась просто пушистой и белой. Вдоль дороги снег собрался в сугроб, и дворник все подгребал его от дороги, чтобы не мешал ездить коляскам. А снежинки все падали, падали.

— Марфа! Наша молочница идет, — крикнул Павлик.

К дому подъехала повозка с одной лошадкой. В санях сидела Александра Тимофеевна в тулупе и клетчатой шали. Рядом стояли бидоны с молоком и корзинки с маслом и творогом.

— Вот хорошо! — обрадовалась Марфа. Сидите здесь, к двери не подходите, простудитесь. Я мигом.

Она накинула платок и пальто, и вышла к калитке, забрать молочко и творожок.

— Вот сейчас я вам кашку сварю, молочка вскипячу. А потом спать.

— Бабушка, а можно мы немножко на печке полежим? — попросила Машенька, когда кашка была съедена и молочко выпито.

— Можно, забирайтесь, и спите, не балуйтесь.

— Бабушка, а дай нам на печку немножко монпансье, — попросили Маша и Павлик.

Бабушка взяла из буфета коробку и открыла крышку. Дала всем по несколько конфеток и снова поставила ее в буфет.

* * *