Таинственные расследования Салли Локхарт. Рубин во мгле. Тень «Полярной звезды»

– Есть и другое решение. Это здание нас полностью устраивает, не обязательно устанавливать тут зоетроп[13]. В магазине не хватает места для всего, чем мы сейчас заняты, а ведь мисс Реншоу могла бы принимать в два раза больше заказов, если бы мы предоставили ей больше места. Что если поставить стену здесь… – легкой перегородки вполне хватит – и разделить пространство на новую студию, получше, и офисное помещение, в котором так нуждается мистер Блейн? Уэбстер совершенно прав: нам все равно не втиснуть сюда движущуюся камеру. Глупо было думать, что у нас получится.

– Но вы, вообще-то, должны были это знать, – пожала плечами Салли. – Зачем вы затеяли стройку, если помещение все равно слишком маленькое?

Мужчины растерянно переглядывались.

– Ну, когда мы только начинали, места хватало для всего, что мы задумали, – пояснил Уэбстер. – Про движущуюся камеру мы тогда не думали. Скорее, про стационарную, с механизмом для быстрой смены пластин. Для нее бы места хватило. Будущее – в работе с одной камерой. Так что нет, деньги потрачены не зря.

– Полагаю, в следующий раз вы купите поле, – заметила Салли. – Вы ничем не лучше Фреда. Кстати, где он?

– У «Элиотта и Фрая», – сообщил Чарльз. – Твой мистер Беллман женится, они делают фотографии с помолвки.

– Женится? – Салли остолбенела.

Самая мысль о браке настолько не вязалась с тем Беллманом, которого она видела в Балтик-хаус, что воображение отказывалось иметь с ней дело.

– Поле, говоришь? – Похоже, Уэбстер совершенно не интересовался Беллманом. – Что скажешь, Чарли? Нужно будет построить стену и продолжить рельсы строго параллельно ей, так чтобы камера смотрела на юг. Стену можно будет сделать какой угодно длины. Крышу навесить стеклянную на случай непогоды…

– Не сейчас, – остановила его Салли. – Пока на это нет средств. Вот когда достроите эту студию, и она начнет приносить столько денег, сколько вы планируете, тогда посмотрим. Судя по всему, мистер Блейн, у вас все-таки будет офис. Вам нужен клерк на полный рабочий день? Или только на утро?

Движущаяся камера, о которой говорил Уэбстер, была его собственным изобретением, а идея принадлежала фотографу по фамилии Майбридж[14]. Пока она существовала только на бумаге, ведь разместить ее было негде. Механизм представлял собой целую серию камер на колесах, их можно было возить по рельсам мимо фиксированной точки, быстро меняя экспозицию, чтобы запечатлеть движение объекта в этой самой точке. Мысль о том, чтобы фотографировать движение, в те времена витала в воздухе: многие экспериментировали с разными технологиями, но к решению проблемы никто пока не приблизился. Уэбстер верил, что частичным ответом на вопрос станет его движущаяся камера. Чарльз Бертрам уже трудился над более чувствительными эмульсиями, которые позволят увеличить скорость экспозиции. Вот если бы удалось найти способ фиксировать негатив на бумаге, а не на стекле… тогда можно было бы установить рулон покрытой эмульсией бумаги за одной из линз, и это бы с успехом заменило движущуюся камеру. При условии, конечно, что удастся сконструировать достаточно точный механизм протяжки бумаги и не рвать ее в процессе. Если бы они все это смогли… можно было бы установить в новой студии зоетроп, как называл его Чарльз. Да, работы предстояло еще много.

Салли и мистер Блейн оставили этих двоих в пылу оживленной дискуссии, а сами отправились внутрь, чтобы решить, какая помощь в офисной работе им понадобится.

Ранним утром того же дня дочь лорда Уитэма, леди Мэри, сидела в зимнем саду отчего дома на Кавендиш-сквер. Слишком большое, чтобы называться просто оранжереей, это строение из стекла и металла вмещало пальмы, редкие виды папоротников, орхидеи и даже бассейн, где неторопливо плавала темная рыба. Леди Мэри была вся в белом: вышитое шелковое платье с высоким воротом, жемчужное ожерелье и все остальное цвета свежевыпавшего снега – будто жертва, предназначенная на заклание. Она сидела в бамбуковом кресле под исполинским папоротником, сжимая в руках книгу, – но не читала.

День стоял сухой и холодный; стекло и зелень туманили яркий солнечный свет, и казалось, будто зимний сад находится под водой. Отсюда, из самого сердца сада, леди Мэри видела только зелень и слышала лишь журчание воды, питавшей бассейн. Да время от времени – шум пара в трубах, идущих вдоль стен.

Красота леди Мэри не соответствовала моде. В то время предпочитали женщин, сложенных, как диван, – крепких, удобный, славно набитых. Леди Мэри напоминала дикую птицу или молодое животное – стройное, легкое. Ее кожа была того же теплого оттенка, что и у матери, глаза – большие и серые, как у отца. Она была сама нежность, и в то же время в ней угадывался огонь, трепещущий и своенравный. Жизнь уже научила ее, что красота – это проклятие.